Досуг Общество Легенды и Мифы Живой мир Игры МАГАЗИН ДЛЯ ВСЕХ

Главная » Общество » Тьма сгущается…

Тьма сгущается…

Аркадий Бабченко:

Когда были пытки, честно признаюсь, самое страшное было, вспоминал книгу «1984», тогда я ужаснулся, что честного человека, который просто хотел жить по совести, его ломали. Я ужаснулся, что самая страшная пытка для этого человека была, когда он в конце хотел поставить любимого человека вместо себя — его пытайте, его убивайте, не меня. 

Во время пыток, когда меня подвесили — скрутили руки за спиной и сковали наручниками, так, что выворачивало плечи и резало наручниками запястья — ощущая эту нечеловеческую боль и параллельно, когда мне сказали, что сейчас уже придет человек и будет тебя насиловать, я помню, что уже минуты через две я сломался. Я готов был просить все, что угодно, чтобы прекратили эту боль.

А минут через пятнацать у меня уже была мысль — готов ли я, чтобы отказаться от этой боли, самое дорогое что-то отдать. Как у Оруэлла — либо матушку, вот её пытайте, не меня, либо как при Сталине на других доносы писать. Вот если они от меня потребовали бы — напиши донос на мать, или напиши донос на супругу, и мы тебя перетсанем пытать. Как бы я на это ответил? Твердо я до сих пор не помню, но, мне кажется, я ответил положительно, чтобы избежать этих пыток я готов был подписать любую бумагу. Их пытайте, их убивайте, не меня.

И еще дня два-три после этого, когда я чувствовал, что был полностью морально сломлен, когда я был готов супругу свою, возможно, отдать в руки этим палачам, лишь бы самому не испытывать этой боли, я был настолько подавлен, что и жить не хотелось, и я думал, что если освобожусь, то первое, что я сделаю, это уеду из России, потому что у тех кто борется с этим единственное, что есть, это попасть в руки к этим палачам и садистам… 

…я понял, что не могу призывать людей делать то, за что они могут попасть прямиком в руки вот таких откровенных садистов. Моя цель призывать нормальных людей, пока еще есть возможность, уезжать из России — не переставать бороться, но не здесь, не в руках этих людей. А так просто прямиком к садистам попадаешь.

Это Ильдар Дадин. До тюрьмы Ильдар был идеалистом. Романтиком, верящим, что добро непременно побеждает зло. 

Потом жизнь непременно сталкивает с реальностью. 
И ты понимаешь, что все не совсем так, как тебе казалось.
Ты совсем не центр Вселенной.

«Сломать можно любого, да, Длинный?» — говорил мне Саид, стряхивая пепел мне на лицо, когда я валялся в собственной кровавой юшке на полу сортира в Моздоке. Они тоже хотели меня изнасиловать, потом зарядили автомат холостым патроном, вставили в ствол шомпол и хотели прострелить мне руку. Но мне повезло, перед этим они выбили мной окно, я упал не наружу, а внутрь, а рядом со мной упал полуметровый осколок стекла в виде лезвия. Я зажал его в рукаве кителя — и они отстали. 

С этим государством и его любовью я столкнулся двадцать один год назад. И все понял тогда еще. Ильдар — сейчас вот. 

С тех пор я тоже никого никуда не призываю. 

Ни выходить на марши, ни стоять с плакатами, ни бороться как-то еще. Я знаю, что за этим может последовать. Если я иду куда-то сам, то просто сообщаю об этом. Кто хочет, может присоединиться. Кто нет — нет. Ильдар абсолютно прав, каждый теперь решает сам. После пыток это понимаешь очень четко. Ставки слишком высоки. 

Мужество — это не не упасть. Мужество — это подниматься, когда тебя жестко роняют.

Но что я хочу сказать.
Уезжайте. 

Уезжайте, друзья мои. 

Возможность мирной буржуазно-демократической революции, появившаяся в 2011-2012-м годах, профукана нами полностью. А иных возможностей нет. Первыми мы не можем. На данный момент это самая сильная диктатура в мире. С самой сильной армией, полицией, репрессивным аппаратом. Пять дивизий в течение четырех часов будут в Москве, одна из них танковая, две десантных — на этом, собственно, и точка.

Но дело даже и не в этом. Дело в том, что совершенно никто не представляет в какой момент и за что он попадет под каток этой машины. За плакат ли. За выход ли на марш. За репост. 

Или просто какой-нибудь сынок судьи собьет на переходе, прокурор сделает тебя крайним, ты начнешь упираться и доказывать свою невиновность — и выйдешь из тюрьмы инвалидом с переломанными запястьями и набором хронических болезней. Это наиболее частые случаи, кстати.

Тьма сгущается. 

Я это сейчас пишу не потому, что сам сижу в Праге. 
Мол, смалодушничал, и хочу в это малодушие втянуть всех остальных.

Нет. Я-то как раз хочу вернуться. И намереваюсь вернуться.

Хотя в пятый раз я ко всем этим радостям жизни уже не готов. Ильдар вот готов, я — уже нет. И буду делать все, чтоб избежать этого. Сбежать, значит, сбежать, прятаться, значит, прятаться. Для меня это теперь не проблема. Я хорошо выучил, что такое перелом носа без смещения, парализованные от ударов руки или нежидкостная гематома. 

Я это пишу в качестве совета. 
Не призываю, нет. Каждый решает сам. 

Но — советую. 
Если вы не готовы ко всему вышеописанному — уезжайте. 

Вот такие вот пироги. 

А к Зое Световой сейчас как раз пришли с обыском.
Вот прямо в этот момент.

Доброе утро.

 

Архив Вестник К