Чтобы лучше понять, почему фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец Потемкин» произвел эффект разорвавшейся бомбы во всем мире, нужно понимать, на каком низком уровне находился кинематограф в начале ХХ века. Это было искусство для бедных. В иерархии развлечений, на вершине которой находились классическая музыка и театр, место кино было в самом низу – где-то между цирком и ярмаркой. Табачный дым, семечки, взрывы хохота, мат и остроумные комментарии от зрителей. Пригласить тогда интеллигентную девушку в кино было примерно тем же, как сегодня позвать ее посмотреть представление лилипутов:
— Вы хотите говорить по телефону?
— Нет, по граммофону. Ха-ха-ха!
Сюжеты фильмов были невероятно примитивны. Герои гнались друг за другом, падали в речку или в грязную лужу; жена била мужа, приходившего домой пьяным; героя обливали водой; муж ссорился с тещей, которая в результате его и избивала. От актеров часто требовались не драматические способности, а умение эффектно падать перед камерой. До начала Первой мировой войны в кино вообще не было профессиональных актеров: для съемок приглашались работники театров, цирка и эстрады. При этом известные театральные актеры презирали его: «Кино — это для ярмарочных балаганов». Понемногу в кино стали появляться свои звезды. К комедиям затрещин добавились мелодраматические фильмы про роковую любовь. В результате диапазон фильмов немного расширился. От Петросяна до Донцовой.
Качество съемки первых фильмов было тоже невысоким. Все снималось одним кадром без монтажа и панорамирования. Кинооператор устанавливал свой аппарат так, чтобы в кадре была вся декорация. Персонажи всегда снимались в полный рост, без деления на средние, крупные и общие планы. Если актер переступал отведенные границы, обозначенные прибитыми на полу планками, и его ноги обрезались кадровой рамкой, дубль считался бракованным, потому что «человек не может ходить без ног». Не существовало и профессии осветителя – фильм снимали при солнечном свете. Но к середине 20-х годов проявилась более совершенные киноаппараты. И режиссеры начали разрабатывать новый язык кинематографа. Очень много для этого сделал именно Эйзенштейн.
В 1925 году большевики собирались праздновать круглую дату – двадцатилетие Первой русской революции. Как обычно, все сроки были сорваны. Сценарий утвердили только в июне, а премьера должна была состояться не позднее декабря. Кровь из носу. Ведь это же юбилей. Съемку доверили молодому 27-летнему режиссеру Сергею Эйзенштейну. По первоначальному сценарию в фильм должно было войти множество эпизодов, связанных с революцией 1905 года: русско-японская война, резня армян, революционные события в Санкт-Петербурге, бои в Москве. Снимать «1905 год» собирались в Москве, Ленинграде, Одессе, Севастополе, Краснодаре, Тифлисе, Баку, Батуме, Шуше, Махинджаури, Златоусте и т.д, Но времени не было совершенно, и было принято решение снимать только Одессу – восстание на корабле «Князь Потемкин-Таврический»
Очень необычно выглядит сегодня игра актеров. Как они все чудовищно переигрывают. Необходимость такой пантомимы диктовалось тем, что кино было немым и мимика была одним из главных средств воздействия на зрителя. Никто не знал – каким должно быть кино. И кинематограф лепили с театра. У театральных это называется «хлопотать лицом» – играть так, чтобы эмоция считывалась даже на галерке. Отсюда все эти широко открытые рты, выпученные глаза, заламывания рук и прочие пердимонокли.
Еще одно наследие театра – плоские жанровые персонажи. Все эти герои, простаки, злодеи, резонеры, инженю и субретки. Характерные актеры. Фильм оперирует штампами – хитрый поп, высокомерный капитан, тщедушный интеллигент в пенсне, простоватый матрос.
О таком упрощении будет писать Набоков в эссе «Пошлость»:
«Этот матрос говорит «амба», добродетельно матюгается и читает «разные книжки». Он женолюбив, как всякий хороший, здоровый парень, но иногда из-за этого попадает в сети буржуазной или партизанской сирены и на время сбивается с линии классового добра. На эту линию, впрочем, он неизбежно возвращается. Матрос – светлая личность, хотя и туповат».
Еще один привет театру от Эйзенштейна – практически цитата из «Грозы» Островского:
«Отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать).»
Но если в актеры и режиссеры шли люди из театра, то операторами становились художники и фотографы. Больше операторов было неоткуда брать. И вот здесь начинается самое интересное. Потому что фильм невероятно крут своей операторской работой. Оператор Эдуард Тиссэ, который снимал все фильмы Эйзенштейна, учился и на художника и на фотографа. И он знает, что такое композиция. Посмотрите, как круто выстроены планы.
Кстати, потом эти неотвратимо надвигающиеся шеренги появятся в фильме «Чапаев»: «Красиво идут! Интеллигенция».
Это работа профессионала высочайшего уровня. Из этих кадров можно делать плакаты и афиши. Фотографы вообще любят обращать внимание на то, мимо чего обычные люди проходят не задумываясь. Помните, в «Золотом теленке»: Помрежи вели черного козла, восхищаясь его фотогеничностью».
Настоящий фотограф понимает, какие чудеса можно делать светом. Собственно, фотография и называлась светописью.
Посмотрите, сколько в кадрах работы со светом. Давайте по порядку.
Капитан второго ранга Гиляровский – злодей. Подсветка снизу, чтобы подчеркнуть страшное лицо – попробуйте осветить себя ночью снизу фонариком – выглядит зловеще. А ведь это добряк и весельчак Григорий Александров – будущий режиссер «Веселых ребят» и «Волги-Волги». Он работал помощником Эйзенштейна. В фильме есть сцены, когда матросы бросают за борт офицеров. Их снимали в декабре в Севастополе. Артисты отказывались падать в ледяную воду, и за них это делал Александров.
Матрос в тени решетки. Сразу создается ощущение подневольности. Потом этот прием растиражируют в множестве фильмов. Вспомните все эти полосы света на глазах актеров.
Похороны инициатора восстания – артиллерийского квартирмейстера Вакуленчука. Лицо уходит в тень – зрители прощаются с героем. Светом выделено «Из-за ложки борща»
Корабельный священник отец Пармен. Подсветка сзади и сбоку и отдельно узкий луч света освещает крест так, чтобы тот сиял.
Эйзенштейн создает новый язык. Он придумывает, как показать в кино страх перед наказанием – на реях появляются, а потом исчезают повешенные матросы. Никто до него так не делал. Для общих планов он снимает маленький макет корабля – зрители еще не были избалованы спецэффектами. Он придумывает историю с ожившим каменным львом – когда «Потемкин» дал пять орудийных залпов (из них три холостых) по зданию одесской Оперы, в котором заседал военный трибунал, спящий лев в гневе просыпается. Оживший лев производит на зрителей сильнейшее впечатление.
Конечно, в фильме много ляпов. Эйзенштейн путается с количеством носовых орудий – их то два, то три (на самом деле их было два). Не было никакого накрывания брезентом перед расстрелом. Ткань должна была символизировать саван. Консультант по флотским делам, бывший морской офицер (игравший одного из организаторов мятежа – Матюшенко) был в ужасе от этой сцены «Нас засмеют! Так никогда не делали!» При расстреле на палубу действительно выносили брезент. Но совсем с другой целью. С символической: он расстилался под ногами для того, чтобы кровь не запятнала палубы.
Многие ошибочно полагают, что Потемкинская лестница в Одессе как-то связана с именем светлейшего князя Григория Потемкина. На самом деле это сооружение было построено по инициативе другого светлейшего князя, Михаила Воронцова, и долгое время вообще не имело официального названия. И называть ее Потемкинской стали после фильма.
На этой лестнице не было расстрела людей – его режиссер придумал. По словам самого Эйзенштейна, идея снять расстрел пришла к нему, когда он сидел на этой самой лестнице, ел вишни, а косточки скакали по ступенькам.
Эйзенштейновскую коляску с ребенком поймает потом герой фильма Брайана де Пальмы «Неприкасаемые». Эту историю будут цитировать Терри Гиллиам, Френсис Коппола и Вуди Ален. Над ней пошутят в Симпсонах, «Дежа вю» и «Голом пистолете».
И с раскрашенным вручную красным флагом история была другая. Не было там красного флага (и это прекрасно видно на немецкой афише). На мачте «Потемкина» был поднят сигнальный флаг «Наш» — в военно-морской сигнализации он означал готовность к ведению огня. И смысл его был таким – не вздумайте по нам стрелять – корабль готов ответить. Кстати, красный флаг на черно-белой пленке выглядел бы черным. И Эйзенштейн снимал белый флаг.
Сильнейшее впечатление фильм произвел за границей. Особенно в Германии. Там все помнили про Кильское восстание моряков 1918 году, когда часть экипажей линкоров «Тюрингия» и «Гельголанд» отказались выполнять боевой приказ. Более тысячи матросов тогда были арестованы, а мирная демонстрация матросов, требовавших освобождения своих товарищей, и примкнувших к ним рабочих Киля, требовавших «хлеба и мира», была расстреляна военным патрулем. И это привело к немецкой Ноябрьской революции.
Лион Фейхтвангер в «Успехе» описывает впечатления от просмотра фильма. Меняет только название корабля.
С каким настроением входит туда зритель:
«Фильм «Броненосец «Орлов» демонстрировался уже тридцать шесть раз, по четыре сеанса в день. Тридцать шесть тысяч берлинцев уже видели его. Но люди так волнуются, словно им сейчас будет показано нечто такое, чего ждет весь мир.
Кленк – он головой выше сидящих вокруг – и не думает поддаваться общему настроению. Он читал: фильм без вымысла, без женщин, без сюжета; занимательность заменена тенденцией. Посмотреть такую штуку, раз уж он попал в Берлин, конечно, следует, но на удочку киноспекулянтов, раздувающих эту сенсацию, он не попадется».
И с каким настроением он выходит:
«Кленк сидит совсем тихо. У него захватило дыхание, этот огромного роста человек сидит тихо, как мышь. Запрещать все это бессмысленно. Оно существует, оно живет, мы вдыхаем его вместе с воздухом, это другой, новый мир. Отрицать существование этого мира глупо. Приходится глядеть на него. Приходится слушать эту музыку, ее нельзя запретить.
Выбравшись из тесноты и мрака кинотеатра на светлую, просторную улицу, министр Кленк ощущает незнакомое чувство подавленности. Что же это такое? Неужели он не приказал бы стрелять в бунтовщиков? Как же это было возможно, чтобы такой человек, как он, мог ощутить подобное желание: «Не стреляйте»?
Чарли Чаплин назвал «Потемкин» «лучшей картиной в мире». Критики разных стран сравнивали фильм с «Илиадой» и с Девятой симфонией Бетховена. Был высказан призыв присудить этому фильму специальную Нобелевскую премию в области кино.
Картина получила высокую оценку и министра пропаганды Третьего рейха Йозефа Геббельса, который на встрече с кинематографистами в 1933 году сказал: «Это чудесный фильм. С кинематографической точки зрения он бесподобен. Тот, кто не тверд в своих убеждениях, после его просмотра, пожалуй, даже мог бы стать большевиком. Это ещё раз доказывает, что в шедевр может быть успешно заложена некая тенденция. Даже самые плохие идеи могут пропагандироваться художественными средствами».
Поэтому Геббельс запретил его для показа в Германии, внеся в топ-лист самых потенциально опасных произведений искусства.
При демонстрации фильма в Голландии наиболее «опасные» места сопровождались специальными «комментариями». Перед сценой расстрела на одесской лестнице следовала надпись: «Ужасы революции. Невинные погибают, виновники же избегают пули. Хвала Богу, что мы ограждены от подобных событий».
Франция разрешила показ фильма в 1953 году. Великобритания в 1954. Япония — в 1959. Португалия продержалась до 1975 года.
Геббельс знал, что говорил. Это был фильм-провокация. В 1933 году началось восстание на голландском военном корабле «Де Зевен Провинсиен» («Семь провинций»). Бунт удалось подавить только с помощью воздушной бомбардировки, в ходе которой были убиты 23 матроса. Когда мятежники попали под суд, они утверждали, что их вдохновлял советский фильм.
А в СССР в 1975 году замполит Саблин, прежде чем поднять восстание на большом противолодочном корабле «Сторожевой», несколько раз показывал экипажу фильм Эйзенштейна. Корабль был остановлен бомбардировкой с воздуха. Саблин был обвинен в измене Родине и расстрелян.
Что касается настоящего броненосца «Князь Потемкин-Таврический», то с ним было связано еще много интересного. Некоторые историки считают, что одной из причин резкого конфликта было то, что матросы отказались есть борщ, а пить водку не отказались. Атмосфера на корабле была очень напряженной – за месяц до этого русский флот разгромили под Цусимой. 14 матросов до этого служили на «Варяге» и много рассказывали о русско-японской войне. Корабль могли перебросить на войну с Японией. Командир броненосца получал анонимные письма с предупреждениями о готовящемся восстании. Офицеры считали, что команда обнаглела – на питание матросов казна выделяла вдвое больше денег, чем на провиант для пехоты.
Мятежная команда увела корабль в Румынию, а когда румынские власти вернули броненосец России, судовой священник провел молебен и окропил корабль святой водой, чтобы изгнать «дьявола революции». Не помогло – в ноябре началось восстание на крейсере «Очаков». В октябре 1905 года броненосец «Потемкин» получил новое имя «Святой Пантелеймон». В апреле 1917 года корабль вновь стал называться «Потемкин», а в мае 1917 года — «Борец за свободу». В мае 1918 года броненосец был захвачен кайзеровскими войсками. Позднее он перешел в руки деникинцев, а накануне прихода в Крым Красной армии был взорван уходившими из Севастополя англо-французскими войсками.
Часть команды «Потемкина» вернулась на родину, часть осталась в Европе. В 1955 году (к 50-летию Первой русской революции) все оставшиеся в живых участники восстания были награждены орденами Красной Звезды, а двое из них орденами Красного Знамени.
А матрос Иван Бешов обосновался в Ирландии, дожил там до ста лет и стал основателем сети закусочных Beshoffs. Сегодня это одна из самых известных сетей рыбных ресторанов в стране.
Источник