Байки о том, кто как получал загранпаспорт, в Москве стали чем-то вроде детских страшилок. Очередь приходится занимать за несколько дней, приезжать на первом метро, а потом ещё тётки под какими-то дурацкими предлогами отказываются принимать документы и приходится начинать всё заново. Но арт-директор The Village Сергей Родионов узнал кое-что пострашнее — чтобы получить разрешение на работу в России, ему пришлось три месяца стоять в очередях, сдавать анализы, сидеть в клетке и брать приступом ФМС.
|
Сергей Родионов Арт-директор The Village и путешественник |
Упрощённая процедура
Я переехал в Москву из Мариуполя. У нас безвизовый въезд, но находиться в России можно не больше 90 дней — потом надо уезжать домой и снова приезжать. Работать здесь я могу только по специальному разрешению. В общем, так как внешность у меня европейская, проблем с полицией никогда не возникало, но я устроился на хорошую работу, хочу прожить здесь какое-то время, поэтому решил пойти по легальной процедуре. Она заняла у меня около трёх месяцев, из меня и в прямом, и в переносном смысле выкачали много крови. Сейчас, после того как всё уже позади, могу сказать только одно: больше я на это не пойду. Я за то, чтобы всё было по-белому, но в этом случае оно того не стоит.
Считается, что я проходил выдачу разрешения на работу по упрощённой процедуре. Англичане, французы, жители дальнего зарубежья ходят по каким-то другим окошкам, сдают какие-то другие документы, а я как украинец шёл в потоке вместе с узбеками, таджиками, молдаванами — жителями СНГ. Не могу назвать эту процедуру упрощённой и не могу представить, что же из себя тогда представляет сложная процедура получения разрешения на работу.
С самого начала большую часть хлопот взял на себя наш штатный юрист. Он говорил мне: завтра тебе надо будет приехать по такому-то адресу, сдать такие-то анализы. Мне оставалось следовать его инструкциям — в общем, ничто не предвещало беды. Запрос на моё трудоустройство в миграционную службу послала компания-посредник, которая заранее пробивает себе квоты на иностранную рабочую силу, чтобы потом продавать компаниям.
Схема получения разрешения на работу: 1. Юридическая консультация 2. Районная ФМС, получение справки-подтверждения регистрации по месту пребывания 3. Кожвендиспансер 4.Туберкулезный диспансер 5. Наркологический диспансер 6. Дактилоскопия 7. УФМС в Бибирево
Расплата кровью
Всё началось с медицинских анализов. Иностранцу надо пройти три диспансера. Первый — кожвен на Кутузовском — там надо сдать кровь на ВИЧ и сифилис. Приходишь, платишь 2 тысячи рублей (а для многих иностранцев, особенно из стран СНГ, это немалые деньги) и через какое-то время получаешь результат. После анализов прямо в кабинете врача я потерял сознание: не знаю, может, откачали много крови, может, что-то не так сделали, может, я не выспался.
В туберкулёзном диспансере целая группа анализов: флюорография, моча, опять-таки кровь. Понятно, что после первого раза мне было не по себе. В наркологическом диспансере я сдавал кровь в третий раз. Везде из вены. Нельзя как-то всё систематизировать? Сдаёшь кровь, а её проверяют на сифилис, наркотики — на всё? Наверное, для них это слишком сложно. Друзья шутили, что я кровью расплачиваюсь за право работать в России.
Ещё из интересного. Мне надо было сделать флюорографию, я пришёл к кабинету, а там, как водится, очередь — из одних среднеазиатов. Ждут. Я сел с ними, но через какое-то время понял, что что-то не так: дверь не открывается, никто не заходит, очередь не двигается. Я стал выяснять, оказывается, что медики всей группой ушли во время рабочего дня на курсы повышения квалификации. А азиаты двух слов связать не могут, просто сидят и ждут. Пришлось прийти на следующий день.
Дактилоскопия
Следующий этап — пройти дактилоскопию в Зеленограде. Все, кто проходят эту процедуру, едут туда со всей Москвы. Надо же было придумать построить этот единственный центр в самом отдалённом районе. Ну и снова из забавного: УФМС находится на первом этаже обычной девятиэтажки, там домофон, и так просто туда не попадёшь. Оказывается, код написан синей ручкой сбоку на облупленной краске двери. Это потом мне объяснили, а сначала я стоял и не знал, как попасть внутрь.
Работать отделение начинает в 10 утра, я и приехал к десяти. Оказалось, утром они открывают двери и собирают документы первых 20 человек — это всё. За день они успевают принять только 20 человек. Гастарбайтеры занимают место с ночи. Конечно, я не успел. Пришлось приехать на следующий день. При этом мне надо работать, я постоянно везде опаздывал. Вот открываю переписку с главным редактором: «извини, мне очень неудобно…» — «о’кей», «извини, снова опаздываю на 20 минут» — «***, о’кей», «Игорь, я задержался в УФМС, буду в редакции через полчаса» — «плохо». В общем, нервы всем потрепал на работе. Но это всё цветочки. Ягодки начинаются потом.
ФМС в Бибиреве
За пару месяцев ты, наконец, собрал все документы и готов поехать в Бибирево — разрешения тоже выдают на дальних подступах к Москве. Как будто делают всё, чтобы подчеркнуть: мы вас не ждём, мы не хотим, чтобы вы работали в нашей стране, вы нам не нужны.
В одном окошке ты сдаёшь свои справки, а из окна смотришь на очередь, в которую тебе предстоит попасть на последнем этапе: там люди дерутся, бьют друг другу морды, кто-то лезет по решёткам, как в куала-лумпурском зоопарке. Я сначала не понимал, что это, а потом мне объяснили — это очередь для меня. На следующий день я приехал туда на первом поезде метро.
Садишься из Строгина в центр — и в поезде никого, а когда пересаживаешься на серую ветку, то уже в районе кольцевой «Новослободской» вокруг тебя собираются ребята азиатской внешности. В автобусе от метро давка. Это в 06:30 утра. И вот когда ты выходишь из автобуса, ты по-настоящему понимаешь, куда попал: народ не выходит, он вываливается и бежит. Девушки на каблуках, мужики в трениках — все бегут.
Клетка и ОМОН
Вход на территорию ограждён зелёным забором с колючей проволокой. Надо первым прибежать туда и встать поближе к воротам. В 8 утра сюда подходит охранник и открывает ворота — но ты только попадаешь на прилегающую территорию, само отделение ФМС открывается только в 09:30.
Охранник открывает ворота и сам бежит оттуда со всех ног, потому что на него валит толпа, с которой он не может справиться. Кто-то спотыкается, летит в грязь, по такому человеку бегут не задумываясь. Двор довольно просторный, но надо не просто туда попасть, а добежать до коридора-клетки, который ведёт к входу в отделение. Двери в этот коридор пока закрыты, но самые оторванные уже лезут через прутья, к 8 часам подтягивается ОМОН и силой их выводит.
В толпе люди в основном из Средней Азии, они не слышат никаких призывов встать в очередь — человеческое месиво просто прёт и всё. Клетку открывают сначала в одном месте, потом в другом, все паникуют, потому что не знают, где надо стоять, чтобы попасть. Я бежал одним из первых, был близко к клетке, и — мне повезло — оказался возле нужного входа. В какой-то момент я стоял, а толпа меня просто подхватила и понесла — земли под ногами я не чувствовал.
«Почём iPhone покупал?»
Тут надо было видеть, какие яростные лица были у окружающих: кого-то жёстко вжимали в прутья, кого-то толкали и били локтями, кто-то лез по плечам и головам — таких особенно наглых толкали все вместе. В 10 утра я, наконец, попал в клетку перед входом и провёл там пять часов стоя. Ну не то чтобы стоя, а полулёжа на ком-то. Ощущение было, словно ты в заложниках. Сидишь с людьми, с которыми в обычной жизни не пересекаешься, жарко, хочется пить, кто-то курит, сложно дышать. Ищешь какие-то темы для разговоров. Я встретил там человека тоже из Мариуполя — сантехника. Но в основном все были из Средней Азии, а если и украинцы, то строители, разнорабочие лет под 50.
Думаю, на две тысячи человек, кроме меня, не было ни одного дизайнера. Еще я был единственный хипстер — в узких бордовых джинсах и кедах. На меня, наверное, смотрели как на гея. Я всё это снимал на пятый iPhone, все улыбались, позировали и спрашивали: «Почём покупал?» — а я говорил, что мне подарили.
Самое неприятное, когда после нескольких часов ожидания ты оказываешься на входе, объявляют обеденный перерыв на час. Все были в бешенстве, начали кричать, стучать. Но ещё час пришлось проторчать в этой клетке.
8 месяцев
Но самое большое испытание оставляют напоследок. Ты входишь в здание и думаешь, что победил. Внутри оно выглядит как отделение почты: все толпятся в комнатке три на три метра, ты снова лежишь на людях и ждёшь, когда твою фамилию назовут, чтобы подойти к окошку. Фамилию за окошком ищут в картотеке — в картотеке! Во всём здании я не видел ни одного компьютера.
Один за другим вызывают азиатов, которые стояли со мной в очереди. Кому-то сообщают, что документы на квоту, которые предоставили их компании, фальшивка — я сразу примеряю это на себя и понимаю, что у меня нет никаких гарантий, что та компания-посредник нас не обманула. Кто-то передает пухлый конверт и шоколадку. Некоторым говорят, что их разрешение не готово и надо прийти ещё раз завтра. А я смотрю в окно, где люди лезут по решёткам и дерутся, и понимаю, что я второй раз сюда не вернусь.
Я провёл в этой душной комнате полтора часа, хотя обычно всё выдают за 15 минут: мои документы просто очень долго искали. Когда я получил эту закатанную в пластик бумажку, разрешение на работу, я посмотрел на срок. Действует оно восемь месяцев. Но через восемь месяцев меня в этой очереди толкающихся южных ребят и тупых бюрократических процедур не увидят.
Источник