Сам факт вынесения приговора Караджичу напоминает нынешним политическим лидерам, что время не освобождает от ответственности за преступления, совершенные от имени нации
Радован Караджич, 1995 год
Середина 1995 года. Группа журналистов из Брюсселя на международном борту прилетает на день в блокадное Сараево. На окружающих холмах — позиции армии генерала Ратко Младича. Охрана по дороге из аэропорта в центр не дает никаких гарантий. Ощущение было не из приятных. В любой момент с холмов могли стрелять — из пушек, танков и даже стрелкового оружия. Произвольно и без разбора.
Для рядового сараевского горожанина каждый день мог быть последним, как и поход в магазин за продуктами.
5434 мирных жителя многонационального города, включая мусульман, хорватов и сербов, по официальным данным, погибли за 1425 дней блокады. Она была самой долгой в современной истории — на год дольше блокады Ленинграда. Всего же, по оценкам экспертов, в боснийском конфликте погибли около 100 тысяч человек.
Приговор
Гаага, 24 марта 2016 года, зал Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ). Председатель суда, кореец О-Гон Квон в течение полутора часов зачитывает приговор бывшему политическому и идейному лидеру боснийских сербов времен той войны Радовану Караджичу. Тот признан виновным по 10 из 11 предъявленных обвинений в преступлениях перед человечностью и военных преступлениях и приговорен к 40 годам лишения свободы. Речь идет об убийствах по национальному признаку, этнических чистках. Учитывая 70-летний возраст приговоренного — это высшая мера наказания по европейским меркам.
Караджич, по первой профессии врач-психиатр, выслушивает приговор в безупречном черном костюме и белой рубашке при строгом галстуке. Седые волосы аккуратно причесаны. Ничто во внешнем облике не выдает преступника. Он себя таковым и не считает.
«Имел место умысел в совершении убийств, истреблении и преследовании, — произносит судья. — Убийства совершены как часть организованного плана, и обвиняемый сыграл существенную роль в этих преступлениях».
За два дня до этого в соседней Бельгии произошли чудовищные теракты в аэропорту и метро, и их совершили исламские террористы. Караджич заявляет, что он-то как раз и боролся против исламского терроризма, когда руководил военными действиями против боснийских мусульман. Простодушные бельгийцы только начинают, мол, прозревать, а он увидел исламскую угрозу уже тогда и активно включился в борьбу с ней. Злободневно.
«Ни ЕС, ни международное сообщество после Парижа и Брюсселя так и не поняли, с кем боснийские сербы имели дело в 90-е годы», — цитирует его белградская газета «Новости».
Караджич по-прежнему считает боснийцев мусульманскими террористами и угрозой для христианской Европы, а свою борьбу — благородной миссией. Этакий санитар Европы.
Сребреница
Судья Квон между тем зачитывает приговор: «Убийства (в Сараево) были совершены в рамках организованного плана, преднамеренно, и обвиняемый (ответственный за этот план) внес существенный вклад в совершение преступлений».
Почти 600 свидетелей выступили в суде за 497 дней процесса. На основании их показаний и 115 тысяч страниц документов судьи из разных стран вынесли вердикт. Караджич уповал на сделку с американским дипломатом Ричардом Холбруком, уже покойным, который якобы обещал ему неприкосновенность в обмен на уход из политики. Мэтр Питер Робинсон, адвокат Караджича, заявил, что подаст апелляцию. Так что процесс еще не закончен.
Но уже сам факт вынесения вердикта напоминает нынешним политическим лидерам, что время не освбождает от ответвенности за преступления, совершенные от имени нации. Политики и государственные чиновники любят отождествлять себя с целыми народами. Мол, это не меня критикуют, а очерняют наш народ.
Сербские вооруженные формирования в Боснии и Герцеговине при поддержке тогдашнего правительства в Белграде проводили этнические чистки. Были и концлагеря для мусульман, очень похожие на гитлеровские. Эти события вполне тянут на геноцид, статью международного уголовного законодательства, впервые сформулированную и примененную трибуналом в Нюрнберге после Второй мировой войны.
Главный эпизод, за который Караджич заслужил пожизненное, это организованный расстрел сербскими боевиками восьми тысяч мусульманских мужчин и подростков в захваченной ими Сребренице, который квалифицирован как геноцид. Впервые в Европе после Второй мировой войны. Беззащитных на тот момент людей убили просто за то, что они не были сербами. Караджич, будучи лидером самопровозглашенной Республики Сербской, мог предотвратить массовую казнь, но не сделал этого.
Для Голландии, в которой проходит суд, трагедия Сребреницы — это страница национального позора, и отношение к процессу над Караджичем соответствующее (хотя судят не голландцы, а ООН).
Голландские миротворцы по мандату ООН охраняли тогда Сребреницу, объявленную зоной безопасности, которую обеспечивало международное сообщество. Но при беззубом мандате ООН они не могли воспрепятствовать палачам. Голландцы до сих пор несут на себе печать вины.
Поименно, лично и отдельно
Трибунал еще вернется к бойне в Сребренице, как и к блокаде Сараево. На очереди еще один обвиняемый — генерал Ратко Младич, приговор которому ожидается в будущем году. Правда, генерал серьезно болен, что может сказаться на процессе.
Но Караджич — политический архитектор истребления людей, и это установлено судом, даже если сам он никого не убил. Его политика сделала преступление возможным. Он преследовал цель, к которой вел соотечественников: во что бы то ни стало построить этнически чистую «большую Сербию». За циничным термином «этническая чистка» кроются гнусные преступления: изгнания, массовые изнасилования, грабежи, пытки, блокады городов, как Сараево, и массовые убийства, как в Сребренице.
В обвинительном заключении была не только Сребреница, но и еще семь боснийских муниципалитетов, где руководимые Караджичем сербы уничтожили или изгнали часть мусульманского населения по коллективному принципу. Но это была единственная из 11 статей обвинения, по которой судьи оправдали Караджича за недостаточностью доказательств его личной причастности.
В юридическом смысле слово «геноцид» применяется с большой осторожностью, хотя для объявленого наказания вполне достаточно «убийств, истребления и этнических чисток». Прокурор Серж Браммерц сожалеет, что приговор не совсем полный, но назвал этот процесс самым важным в истории трибунала по бывшей Югославии, созданного в 1993 году решением ООН.
«Такие моменты должны напоминать нам, что в многочисленных конфликтах, происходящих сегодня в мире, миллионы жертв ожидают правосудия. Это решение суда показывает, что такое правосудие возможно», — сказал прокурор.
Славянский мир
На приговор Гаагского суда отрицательно отрегировали только Белград и Москва. Сербская пресса обвиняет международный трибунал в предвзятости, в явной «фобии» по отношению к сербам.
«Гаага изнасиловала Сербию», — гласит заголовок бульварного «Информера». Приговор несправедлив, вторит «Курир». «Любое правосудие, которое приводит к осуждению одного народа за преступления, совершенные всеми, является предвзятым», — заявил министр юстиции Сербии Никола Селакович.
МИД России в своем комментарии назвал приговор Караджичу предельно суровым на фоне оправдательных решений в отношении других участников гражданской войны в бывшей Югославии — хорватского генерала Готовины, косовского албанца Харадиная, полевого командира боснийцев Орича. Другие российские комментаторы еще жестче. Они считают, что гаагский суд — это вообще инструмент расправы Запада с сербским народом. Мол, судят в основном сербов, а не мусульман и хорватов.
Никакой цивилизованный суд не судит народы. Коллективной ответветственности за преступления в современном мире не бывает. В Гааге осужден конкретный господин Радован Караджич за совершенные им конкретные преступления. Его этническая принадлежность не имеет значения. Вердикт не затрагивает сербов, которые вместе с остальными горожанами погибали в памятном мне блокадном Сараево, ни даже рядовых сербских боевиков, которые стреляли по ним с окрестных холмов. И уж никак сербского народа в целом. То, что среди осужденных за преступления в югославском конфликте больше сербов, объясняется простым обстоятельством: Белград унаследовал военную машину бывшей Югославии и пытался с ее помощью объединить «сербский мир».
Источник