Ни один винтик системы не знает теперь, как поступать правильно
Давно забыта старая мифологизированная история под названием «шашлычный пакт». Впервые она была упомянута Евгением Киселевым в 2003 году, тогда он был главредом «Московских новостей» и брал интервью у Дмитрия Зимина, в то время президента «Вымпелкома». Дмитрий Зимин сказал тогда, что ничего не слышал о «шашлычном пакте». Но легенда гласит, что в мае 2000 года Владимир Путин собрал у себя на даче крупных предпринимателей на шашлыки и озвучил новые правила игры: вы не лезете в политику, мы не трогаем ваш бизнес. Якобы Ходорковский был одним из очевидных нарушителей пакта, за что последовала немедленная расплата, и с тех пор все стали шелковыми.
Мантра «бизнес вне политики» обрела популярность, хотя, казалось бы, дальнейшие события не должны были тому способствовать — по лекалам дела Ходорковского—Лебедева начали сажать любой бизнес по любым причинам, имея в виду прежде всего отъем собственности вне зависимости от политической активности и взглядов намеченных жертв.
Последние годы были урожайными на аресты крупных бизнесменов, в том числе предпринимателей от власти. И дело Владимира Евтушенкова (близкого к власти), и дело Анатолия Сердюкова (очевидного бизнесмена, встроенного во власть), и нынешнее «дело Вексельберга» — да, именно «дело Вексельберга», если называть вещи своими именами, — они не укладываются в общую концепцию негласного договора между бизнесом и властью: вы нас, власть, поддерживаете (хотя не за что), а мы вас не трогаем (хотя есть за что).
Давайте посмотрим на свежее «дело Вексельберга». 5 сентября Следственный комитет сообщил, что прошли обыски и задержания в компании «Ренова» (это Вексельберг), задержаны топ-менеджер Борис Вайнзихер, управляющий директор и акционер «Реновы» Евгений Ольховик, а также СКР «устанавливает местонахождение» нынешнего гендиректора компании «Вымпелком» Михаила Слободина (в тот же день он ушел в отставку). Все они стали фигурантами уголовного дела о многомиллионных взятках бывшим чиновникам Республики Коми. Следствие считает, что фигуранты, управляя компанией «КЭС-холдинг» (это тоже Вексельберг), передавали чиновникам Коми взятки за то, что они устанавливали максимально выгодные тарифы на тепло- и электроэнергию и льготы для другой коммерческой деятельности. «Общая сумма перечисленных в качестве денежного вознаграждения средств составила более 800 млн рублей», — сообщает СКР.
С ума сойти, какая неожиданность — губернаторы берут взятки, а бизнесмены их дают. Нехорошо, конечно, но таковы правила игры. Это нарушение УК, однако это по правилам игры, и по этим правилам нарушаешь ты УК или нет — не тебе решать. Ты можешь нарушать и не сядешь, ты можешь не нарушать и сядешь, и знают об этом даже малые дети. Что Евтушенков с «Башнефтью», что Сердюков с имуществом Минобороны, что Вексельберг со всем своим хозяйством (в смысле их менеджеры) не могли не согласовывать свои действия в каждом предъявленном им эпизоде. Люди знали правила и соблюдали их — и дальнейшая счастливая судьба Сердюкова—Васильевой и Евтушенкова это ясно показывает: все прекрасно себя чувствуют. При этом и Сердюков, и Евтушенков лишились достаточно многого.
Да, в стране заканчиваются деньги, а потребности некоторых граждан не уменьшаются. Поэтому пришла очередь Вексельберга что-нибудь отдать — официально или неофициально. А люди (задержанные) — они лишь предлог, чтобы торговаться с основным. И Слободин, и Ольховик — это предлог торговли с Вексельбергом. Это вновь сложившаяся практика: любой топ-менеджер любой крупной корпорации находится под риском уголовного преследования вне зависимости от того, что он делает. Потому что через него будут давить на собственника. И вовсе не потому, что собственнику станет жалко арестованного топ-менеджера, нет. А потому, что собственник начнет бороться за свои активы. Речь ведь идет о них, и только о них.
Любой крупный бизнесмен должен понимать, что правила игры негласно поменялись. Нет никакого «шашлычного пакта», как нет сейчас и единого центра принятия решений, — отмененный аукцион по «Башнефти» это ясно демонстрирует. Нет человека, с которым «можно все решить».
Казалось бы, это неплохо — вот при демократии как раз так. Однако это неплохо только при независимой судебной системе. А у нас одни структуры контролируют один суд, другие другой, еще кто-то — следствие, четвертые — прокуратуру, и все это к демократии не имеет отношения.
Признак демократии — это верховенство права. Когда нет верховенства права, есть правила игры, так в Чили было: вот при Пиночете процветал бизнес, что дало миру чилийское экономическое чудо, ибо права не было, зато были правила. А когда нет ни того, ни другого, наступают большие неприятности. Не столько для Вексельберга или его топ-менеджеров, бывших или нынешних, не столько для чиновников, сколько для сложившейся системы, сколь бы порочной она ни была. Ни один винтик не знает теперь, как правильно, — правила отменены, других не дали, а закон что дышло. Занимаешься политикой — ты в тюрьме, не занимаешься политикой — ты в тюрьме, тогда в чем разница?
Источник