На этой фотографии мне четыре года — я терпеть не могу бананы и все время играю в поликлинику: мои игрушки стоят в очереди, потом получают укол, горсть пуговиц-таблеток и… больше никогда не болеют.
В четыре года я точно знала, что буду врачом. Но я никогда не думала, что когда мне будет двадцать пять, я окажусь в забытой богом гватемальской деревне.
Там не будет проточной воды, электричества, мобильной связи, а на двадцать тысяч индейцев майя я буду единственным врачом. И, к сожалению, бананы мне все-таки пришлось полюбить.
До деревни не ходил общественный транспорт.
Ехать приходилось на попутках, перекладных, сидя на мешках с навозом, клетках с индюшками и корзинках с ананасами. Дорога от ближайшего города занимала больше пятнадцати часов, а в сезон дождей на некоторых участках приходилось слазить с повозки и проходить пешком.
Но самые большие проблемы начинались, когда в клинике заканчивались лекарства: ничего, поверьте мне, ничего в этой жизни не может доставить врачу, больше боли, чем отравлять пациента умирать. При чем умирать не от того, что ты не знаешь какой диагноз ему поставить или как его с этим диагнозом лечить, а потому что у тебя нет нужной таблетки.
Со мной это происходило постоянно. Мое персональное кладбище в уездной Гватемале росло каждый день. Самое ужасное, что это никакой не переносный смысл: метрах в пятидесяти от клинике находилось кладбище. А по гватемальской традиции меня каждый раз еще и приглашали к моим пациентам на похороны. Это было ужасно: я помню глаза всех, кого я убила. И, к сожалению, я никогда этого не забуду.
Я оказалась в Гватемале случайно: я хотела набраться опыта и радостно устроиться работать в платную клинику в родной Уфе, вернувшись к мягкому диванчику и горячему душу.
Но все вышло иначе. Получив в придачу к клинике в джунглях сотни пациентов, я поняла, у меня есть что-то особенно ценное, небольшой ресурс, который я обнаружила, отработав в странах третьего мира не один год. Я умею организовать медицинскую помощь там, где ее никогда не было. И у меня появилась мечта: развивать этот навык и культивировать его.
Нам можно было бы остановиться здесь, я могу часами рассказывать про то, как сейчас мы здорово лечим пациентов, как открываем новые клиники и какие мы молодцы, но я хочу рассказать про более интересные вещи, которые я выяснила за время своего пути.
Я всегда думала что я делаю большое и очень хорошее дело, ну конечно, а как иначе — я же помогаю людям, а помогать людям — это априори хорошо. Я искренне считала, что даже если меня не начнут хвалить, то как минимум не будут осуждать, но все оказалось совсем не так: люди возмущались, что я спасаю черных (чего делать, конечно-же нельзя) , спасаю не «тех людей», тем более за бесплатно и рекомендовали мне заняться чем-нибудь “нормальным”, например, выйти замуж или найти хорошую оплачиваемую работу.
Когда я была маленькой девочкой, меня воспитывала бабушка. Она была прекрасным человеком и до последних дней сохранила блестящий ум и смекалку. К концу жизни она почти ничего не видела, но отсутствие зрения не мешало, а как мне кажется, наоборот, давало ей возможность разговаривать со мной долгими вечерами. И я отчетливо помню тот момент когда она сказала: «Виктория, чем больше хороших вещей ты будешь делать, тем больше люди будут тебя ненавидеть. Но если ты перестанешь делать хорошие вещи, ты начнешь ненавидеть сама себя».
Наши волонтеры приходят к нам с самыми разными целями и мотивами. Кому-то интересен опыт работы в международной команде, кто-то пытается пережить тяжелое расставание. Кто-то просто хочет побывать за границей, наделать красивых фотографий в инстаграм. Многие приходят за славой, уникальной записью в резюме. Но, после более сотни интервью с волонтерами я могу однозначно сказать: у всех ребят в той или иной формулировке фигурирует одна и та же цель — они хотят спасти мир. Они хотят увидеть горы благодарных пациентов, радостные улыбки детей и счастливых стариков.
Но тут начинаются проблемы: благодарные пациенты воруют у тебя деньги или телефон прямо во время приема.
Бабушки, приходя в клинику среди ночи, требуют витаминов или укол от головной боли. Для экстренных случаев мы работаем круглосуточно, поэтому многие пациенты обозначают хроническую боль в левом мизинце правой ноги как “экстренное” и будят врачей в пять утра.
Благодарные мамочки нагло врут, что у них перестало идти молоко и не получается кормить ребенка грудью. Они забирают из клинике баночку молочной смеси и радостно добавляют ее мужу в кофе.
Гватемальские женщины очень боятся контрацептивных спиралей – они думают, со спиралью, она все равно забеременеет, а ребенок родится с антенной на голове. Они очень любят противозачаточные уколы — ты делаешь их и забываешь о возможности нежелательной беременности на три месяца. Так вот, чтобы получить в клинике первый укол, нужно прийти во время менструации – для того, чтобы мы точно знали, что женщина уже не беременная. Так что вы думаете? Чтобы получить заветный укол, женщины мочат тряпочки гранатовым соком, растирают о них помидоры или даже прямо в туалете клиники ритуально отрезают голову курице – чтобы продемонстрировать свою «менструальнаю» кровь.
Пару лет назад я жила на Гаити: я волонтерила в больнице при монастыре. Там было не так, как у нас в клинике сейчас (мы даем медикаменты всем пациентам, даже если они не могут заплатить за лечение – и это наш основной принцип) На Гаити было иначе – если человек не мог заплатить его просто отправляли домой. Однажды ко мне в кабинет пришел пациент с флегмоной кисти. Чтобы вы могли себе представить: флегмона — это когда кисть отекает и наполняется гноем. Заболевание очень опасное и если его сразу не начать лечить, рукой человек больше пользоваться не сможет. Я оперирую, делаю обработку кисти, ставлю дренажи… Но у пациента нет денег заплатить за антибиотики, без которых точно начнется сепсис и рука, скорее всего, никогда больше не будет функциональной, а может быть он и вовсе умрет.. Он не сможет работать, кормить семью… в этот момент я рисую в голове десяток бедных голодных гаитианских ребятишек…
Я иду в свою келью. Достаю из личной аптечки последнюю пачку антибиотика, возвращаюсь и отдаю пациенту. После чего он облокачивается на стол и говорит, что для полноты сервиса я должна заняться с ним сексом. Я пытаюсь выставить его за дверь, но он не прекращает: если не хочешь секса, говорит мне он — можешь просто дать мне денег. Мне нравятся твои серьги. Сейчас я их с тебя сниму!
Вы скажете, что после этого – самый логичный шаг – уйти из благотворительности. Но нет, я отсчитываю ему таблеток обезболивающего. Назначаю дату перевязки и отправляю домой. А на следующий день я прихожу на работу снова.
Это кажется очень странным, непонятным и глупым. Почему я продолжаю? Ведь основная цель – спасти мир? А раз миру не нужно, чтобы его спасали – зачем это делать?
Когда мы строили нашу собственную клинику Health&Help в Гватемале — мы работали вместе с деревней. Наши архитекторы, инженеры, строители вместе с местными мужиками таскали блоки и месили цемент, клали плитку и строгали дерево. Когда клиника была построена люди стали сходиться со всей округи — многие едут на попутках по 2-3 часа, некоторые полдня идут к нам пешком, чтобы попасть на прием к врачу.
В один солнечный день старейшины нашей деревни пришли ко мне и сказали, что я должна заплатить им денег. Я была к такому повороту событий не готова и спросила: «За что?» «Люди, которые приезжают в клинику из других деревень, ответили они, должны платить, потому что они — не из этой деревни. Они не такие индейцы, как мы. Они – не заслужили лечиться в нашей клинике. Мы должны собирать с них деньги. В этот момент, я как — будто вернулась в Россию. К извечному: «Ты лечишь не тех людей».
Волонтеры часто разочаровываются. Волонтеры плачут. Волонтеры злятся и ненавидят всех вокруг. Волонтеры уезжают с проекта, оставляя на произвол судьбы клинику и пациентов. Волонтеры ждут благодарности, потому что мы все находимся в большом заблуждении, что спасать нужно хороших и «тех самых» людей и только тогда ты делаешь что-то правильное.
И это правда: легко спасать, когда тебе говорят спасибо. Но можно ли любить человека, который крадет у тебя? Легко ли лечить человека, который секунду назад издевался над тобой?
Если вы приходите в благотворительность и рассчитываете на благодарность — вас встретит разочарование. Если вы приходите в благотворительность, чтобы помочь всем хорошим и достойным — вас встретит разочарование. Потому что люди разные – здесь не должно быть иллюзий.
Единственной лакмусовой бумажкой для меня стало быть желание быть немножко лучше. Это — то единственное, что не сможет подвести и разочаровать. Благотворительность, к сожалению, а может быть к счастью, не подразумевает обратной инвестиции и не предполагает ничего взамен. И единственное, как можно помогать без мучительных разочарований — это делать добро, потому что вы — милосердны.
Делать добро, просто потому что вы можете себе это позволить.
Не нужно спасать мир. В один момент я перестала думать, что люди, которым я помогаю мне что-то должны. Они и так нам все уже отдали – а именно возможность достигнуть своей цели, какой бы она не была. Поэтому любите их любыми: грязными, больными, голодными, злыми и неблагодарными.
Культивируйте свою основную цель и тогда вы никогда не разочаруетесь в том, что делаете.
Виктория Валикова