Это действительно уникальная история. Удивительная, похожая на сказку. История Золушки, наяву сбывшаяся в России: от крепостной крестьянки до графини.
Прасковья Ковалева Жемчугова, графиня Шереметьева. Чья судьба еще может похвастаться в XVIII веке такими виражами?
Учебники истории советского времени когда-то красочно описывали несчастную судьбу этой бедной крепостной актрисы, делая её символом страдальческой участи художника на Руси, забывая, что Параша Жемчугова имела в своей жизни все — любимое дело, в котором была вознесена на пьедестал; любимого человека, который души в ней не чаял, богатство и неограниченную власть. Да, она была талантлива, почти гениальна, но, сколько таких гениев ушло в небытие непризнанными, только потому, что их судьба была менее удачлива, а доброй феи в покровителях не наблюдалось?
Если считать Жемчугову символом, то скорее, символом чудесным — как может повезти женщине, от рождения имеющей неплохие природные данные.
Параша родилась 31 июля 1768 г. в деревне Березники Юхотской волости Ярославской губернии в семье Ивана Степановича Ковалёва, крепостного кузнеца Шереметевых. В восемь лет отроду взята на воспитание княгиней Марфой Михайловной Долгорукой в Кусково, в подмосковную усадьбу Шереметевых. У девочки был отличный музыкальный слух, она обладала красивым лирико-драматическим сопрано. Сытая барская жизнь после безрадостного раннего детства показалась Параше чуть ли не сказкой. В доме Долгорукий Параша, надо сказать, получила отличное воспитание: хорошо играла на клавесине и арфе, была выучена итальянскому и французскому языкам, обучена этикету и манерам. И еще она мечтала стать актрисой. Граф Шереметьев любил устраивать в кусковском парке, что называется, народные 
гуляния. Московская публика в назначенные дни приезжала в имение гостеприимного «русского креза» — так называли в аристократических гостиных Петра Борисовича Шереметева. В такие дни дворовых тоже звали в парк.
Пышные гуляния, роскошь обстановки не могли не впечатлять. Девочка с восторгом и завистью наблюдала за крепостными актрисами, мечтая о том дне, когда она в пышном платье так же выйдет на сцену и будет петь арии.
В 1773 году после четырехлетнего путешествия заграницей в Россию вернулся молодой граф Николай Шереметьев. В Кусково управляющий крепостным театром представил ему молодых талантливых воспитанниц и среди них граф впервые увидел юную Парашу Жемчугову. Впечатление его было незабываемым: «Если бы ангел сошел с небес, если гром и молния ударили разом, я был бы менее поражен» — написал он в одном из писем.
Надо сказать, что увлечение театром у молодого Шереметьева от модного в екатерининские времена развлечения переросло со временем в настоящую страсть и он занялся устройством домашнего театра в своём подмосковном имении Кусково. Серьезное дело требовало профессионального подхода, и прежде всего 
необходимы были настоящие актеры. Фамилия Шереметевых принадлежала к числу самых богатых и знатных семей России. Сотни тысяч крепостных душ предстояло решить проблему графского театра.
Почувствовав в девочке сильное дарование, граф стал уделять ей все большее внимание: беседовал, играл на клавикордах, заставляя Парашу петь. Ему не терпелось скорее увидеть её на сцене, и потому он, не посмотрев на возраст, вскоре назначил одиннадцатилетнюю актрису на небольшую роль служанки Губерт в опере Гретри «Опыт дружбы».
22 июня 1779 года был, наверное, самым трудным днём в жизни Параши Ковалёвой, но её благосклонно приняла публика, правда, не придав особенного значения появлению на сцене милого, обаятельного ребёнка. Зато граф Николай Петрович был очень доволен дебютом Параши, потому что вскоре в опере итальянского композитора Саккини «Колония, или Новое селение» Шереметев поручил ей главную роль. Трудно себе сейчас представить, как двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини, но что дебюту молодой актрисы сопутствовал огромный успех. Именно тогда Параша впервые появилась в афише под новой фамилией Жемчугова. «Мужицкие» фамилии актрис заменяли новыми, более благозвучными, по названиям драгоценных камней. Так появились на русской сцене Яхонтовы, Изумрудовы, Бирюзовы.
Вот так и началась ее карьера. Из ставшего уже родным дома княгини Долгорукой ее переселили в специальный флигель, куда поселяли всех лицедеев шереметевского театра. День был расписан по часам и в основном заполнен репетициями и занятиями актёрским мастерством. Молодой граф явно предпочитал новую приму всем другим артисткам, и лучшие роли доставались ей, Параше Ковалёвой. Однако никаких интимных отношений между юной актрисой и Шереметевым не замечалось. Его фавориткой долгое время была Анна Изумрудова.
Слухи об игре Жемчуговой быстро распространялись среди любителей театра. Молодой граф гордился своим детищем и вскоре решил строить новое здание театра.
30 июня 1787 года на открытие театра в Кусково прибыла Екатерина II. Екатерине II демонстрировалась лучшая постановка шереметевского театра — опера Гретри «Браки самнитян». Все в новом театре выглядело не хуже чем на придворной сцене Эрмитажа. Однако главное впечатление на на нее произвела игра Параши Жемчуговой. Екатерина II пожаловала актрисе бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умер старый граф Петр Борисович Шереметев. Все его несметные богатства и более двухсот тысяч крестьян перешли к сыну. На несколько месяцев Николай Петрович ударился в беспробудное пьянство и развлечения. Театр был заброшен, актёры томились неизвестностью своей судьбы и с тревогой наблюдали за вакханалиями барина. И нашёлся только один человек, который смог остановить графа. Это была Жемчугова. Как объяснить эту любовь? Один из самых завидных женихов России(после смерти отца ему досталось громадное наследство: 200 тысяч крепостных, многочисленные имения — чуть ли не миллион десятин земли), Шереметев будет упорно отвергать самых родовитых московских невест. Зная о невозможности брака с собственной крепостной актрисой, граф раз и навсегда для себя решит: «Никогда и ни на ком, кроме Прасковьи, не женюсь». Их брак был предельно невозможен, он — граф, она — крепостная, да еще и актриса. В те времена это не считалось «приличной» профессией, вспомните, ведь актеров даже хоронить-то полагалось за церковной оградой.
Театр ожил. Хозяином его по-прежнему оставался Шереметев, но теперь ещё появилась и хозяйка — Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу актёры и музыканты. Для Жемчуговой граф выстроил новый дом, значительно реконструировал театр.
Любимый души не чаял в своей Параше, не отходил от неё ни на шаг, но слухи о странной привязанности графа распространились уже далеко за пределы кусковской усадьбы.
Убегая от пересудов и молвы, граф приказывает приготовить для их уютного гнёздышка имение в Останкино. Весной 1795 года Прасковья Ивановна с Николаем Петровичем, а вместе с ними и весь штат актёров, актрис, музыкантов, служителей сцены перебираются в новую усадьбу. Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Ничто в Останкино не напоминало о подневольном положении крепостной актрисы, здесь она чувствовала себя полной хозяйкой, даже театр был построен специально для неё, Параши Жемчуговой. С большим успехом на новой сцене прошла героическая опера «Взятие Измаила», где вновь блистала несравненная Параша.
В 1797 году, после того, как Павлом I графу было пожаловано звание обер-гофмаршала императорского двора и ему пришлось переехать в Петербург, высшее общество разволновалось. Баснословно богатому Шереметьеву исполнилось 37 лет, он был холост, да к тому же сердечен и хорош собой. Завиднейшая партия! Только отчего-то светские увеселения ему неинтересны, а в петербургском доме он живет с крепостной актриской! Свет отзывался о ней не иначе как о дворовой девке. Северные ветры Петербурга подорвали ее здоровье – 
Прасковья потеряла великолепный голос. К тому же, у нее обострился наследственный туберкулез. Она навсегда потеряла возможность петь, и только самоотверженная забота графа помогла ей подняться на ноги. 15 декабря 1798 года, на фоне смертельной опасности, нависшей над жизнью любимой женщины, граф, наконец, решился дать вольную своей крепостной актрисе. Это событие вызвало новую волну толков. Вольную получила и вся семья Ковалевых.
За большие деньги стряпчий подобрал из архивов необходимые факты, будто ведёт свой род Параша Ковалева из древней дворянской польской фамилии Ковалевских и будто предок её Якуб оказался в 1667 году в русском плену и будто его потомки нашли пристанище в доме Шереметевых.
Воспользовавшись государевой благосклонностью Николай Петрович просит у государя разрешение на брак. И император Александр I специальным эдиктом дает согласие на этот брак: граф Шереметьев может жениться как угодно и на ком ему угодно.
Венчание, состоявшееся 6 ноября 1801 году в приходской церкви Симеона Столпника , было тайным. Решиться на огласку Шереметев не посмел. Николай Петрович никому не открывал, что женат. Несмотря на императорское одобрение, Прасковью Шереметьеву не приняли бы в высшем свете – звание актрисы было ничуть не лучше статуса бывшей крепостной.
Через 3 года, в 1803 году Параша Жемчугова — крепостная актриса, а ныне графиня Шереметева — подарила мужу сына Дмитрия. Сына Параша рожала уже смертельно больная. Когда ребёнок появился на свет, его немедленно унесли от матери: боялись, что младенец заразится от больной. Бедная женщина ещё двадцать 
дней провела в мучительном бреду, просила, чтобы ей показали сына. Подруги подносили его к дверям спальни, она немного успокаивалась. В предчувствии кончины жены Николай Петрович занялся судьбой сына. Скрывать брак дальше было бессмысленным, и граф обратился со слёзным письмом к государю Александру с просьбой признать законность прав своего наследника. И император снова идет навстречу!
Спустя три недели после ролов, в ночь на 23 февраля, графиня Шереметьева скончалась от внезапно обострившегося туберкулеза. Похороны её отличались пышностью и… полным отсутствием знатных господ. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку. Прасковья Ивановна Жемчугова-Шереметева покоится в Александро-Невской лавре в фамильном склепе графов Шереметевых.
В память о жене Николай Петрович построил в Москве Странноприимный дом( ныне Институт скорой помощи имени Н. В. Склифосовского).
Граф пережил супругу всего на шесть лет. Последние годы он провел в Петербурге, в Фонтанном доме.
1 января 1809 года Николай Петрович скончался. «В жизни у меня было всё. Слава, богатство, роскошь. Но ни в чем этом не нашел я упокоения. Помни же, что жизнь быстротечна, и лишь благие дела сможем мы взять с собой за двери гроба» — сказано в его завещании. Благотворитель и меценат Николай Петрович Шереметев получил от Сената золотую медаль за щедрую и бескорыстную помощь бедным. По воле усопшего, все деньги, которые должны были пойти на богатое погребение, примерное его званию и большому богатству, были розданы бедным».
В «Завещательном письме» сыну граф написал о Прасковье Ивановне: «…Я питал к ней чувствования самые нежные… наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою…»
После смерти графа Николая Петровича Шереметева вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, в знак его былой дружбы с Павлом I, берет Дмитрия под свое особое покровительство. И воспитательницей она себя показала отличной. Опекунов и воспитателей наследника огромного состояния подбирали только с её одобрения.
Дмитрий Николаевич был виднейшим благотворителем России, попечителем Странноприимного дома в Москве. Во времена его деятельности прижилась поговорка «жить на шереметевский счёт». В середине XIX в. на этот счёт существовали московские храмы, обители, гимназии, приюты и отчасти Петербургский университет.