Занимательная история о тонкостях испано-индейской дипломатии, сложностях содержания гарема, и судьбоносной роли женщин в войне. Дело было в 1612 году, где-то на территории современной Аргентины. Разгар самого тяжелого этапа Конкисты: Арауканской войны.
Арауканы, в отличие от прочих индейцев, оказались достойными противниками для конкистадоров. Испанцам пришлось вести войну с ними около 300 лет — и победы не случится. Естественно, столь долгое «добрососедство» формировало запутанные и неоднозначные отношения. Время от времени начинался процесс мирного урегулирования, в определённые периоды арауканы допускали на свои земли миссионеров. Обе стороны время от времени содержали и ценных заложников, которые затем оставляли ценнейшие воспоминания о столкновении культур. Капитан Пинеда, около полугода проведший в плену у индейцев, рассказывает чудесную ретроспективную историю.
К тому времени, один из самых авторитетных арауканских вождей — Анганамон, ощутил себя уставшим от войны. Испанцы этому весьма порадовались, потому что и сами устали воевать с Анганамоном: не даром арауканов сравнивали с ландскнехтами, причём люди, видавшие в бою тех и других. В 1598-1609 годах Анганамон показал себя опаснейшим противником.
Губернатор Алонсо Гарсия де Рамон был открыт к переговорам, и вот уже два года держалось относительное перемирие. Анганамону оставалось лишь переубедить последних радикалов на своей стороне. Кто бы мог подумать, из-за чего всё сорвётся…
Пока Анганамон занимался склонением прочих вождей к поиску компромисса с конкистадорами, у него гостил некий офицер Мелендес — посол колониальных властей. В доме вождя тогда ещё не было Пинеды, зато нашёлся кое-кто поинтереснее.
Мелендес обнаружил, что одна из двух десятков жён Анганамона — пленная испанка. Конкистадор тут же счёл, что так не годится, и начал подговаривать соотечественницу (а она провела в плену уже много лет) бежать. Как же тут сдержаться: настоящий рыцарский роман о деве в беде, а что это за испанец, искренне не считающий себя кабальеро?
Впрочем, рыцарство-рыцарством, но и без плотского не обошлось. Под решительные обещания устроить побег, согласно словам как индейцев, так и испанцев, Мелендес соблазнил пленницу.
Слухи об этом дошли до вождя, как раз отбывавшего в земли партнёров по политическому процессу — окончательно зарывать топор войны. Однако, он ничему не поверил: рассудил, что испанка просто рада возможности наконец-то поговорить с соотечественником. А остальное, мол, очередные сплетни в гареме.
Анганамон сильно недооценил Мелендеса. Тот не удовлетворился даже и одной испанкой, вскоре убедив её, что вдвоём бежать скучно! Нужно прихватить ещё и других жён вождя, индианок — они, дескать, в колонии станут служанками освобождённой. Да и организации побега поспособствуют. Женщине идея понравилась: хоть Анганамон обращался с пленными хорошо, едва ли она желала провести остаток жизни в его гареме. И, после всех испытаний плена, получить арауканских женщин в слуги — почему нет?
В итоге, Мелендес переспал ещё с двумя жёнами вождя, в организации чего ему очень помогла испанская любовница, имевшая на них влияние. После этого заговорщики обманули индианок, уверив их, что муж узнал обо всём — и непременно убьёт виновных, едва вернётся домой. Индианки, само собой, исполнились решимости бежать, причём прихватили с собой ещё и собственных детей.
Так Мелендес благополучно бежал в испанскую крепость с тремя женщинами, и потомством Анганамона. Едва ли его поступку колонисты сильно обрадовались — но лихость, наверняка, оценили.
Анганамон же оказался в неприятной ситуации. Сбежавшие индианки относились к «любимым жёнам», а испанская наложница — ценнейший предмет статуса. И тут нате: пока он уговаривал других арауканов прекратить войну, испанский посол совершил такое! Но подобная потеря лица, это ещё полбеды: родня сбежавших высказала свои претензии вождю, и потребовала вернуть дочерей на территорию араукан. Дескать, там уж разберёмся, казнить или миловать за измену, но отдать знатных индианок испанцам… никак нет!
Вождю ничего не оставалось: он, тяжело вздохнув, направился к испанской крепости, где засел любвеобильный посол с новообретёнными женщинами. Предводитель индейцев был отнюдь не глуп, и понимал: придётся чем-то поступиться. Он сразу же заявил, что испанку и так вот-вот собирался отпустить, поэтому пусть уж она остаётся со своими. Требовал вернуть только законных жён, и детей.
Но испанцы на стене форта развели руками: женщины уже успели принять христианство, и теперь выдать их язычнику было никак невозможно. Несмотря на явную политическую выгоду такого шага: есть вещи более важные… Анганамон ушёл ни с чем, утолив свою ярость только скорым убийством трёх испанских миссионеров.
Тех самых «мучеников Эликура», смерть которых окончательно поставила крест на надеждах прекратить войну. Теперь пути назад не было ни у арауканов, ни у испанцев. А всё, как водится, из-за женщин!
Это историю Анганамон рассказал Пинеде, спустя 17 лет. Пинеда был глубоко впечатлён: прежде всего потому, что сам едва отбивался от индианок, для которых оказался чрезвычайно привлекательным.
Старый вождь многословно сетовал своему пленнику на то, как сложно содержать большое количество жён: дескать, бабы все соки выпьют, сам рад не будешь уже ничему. По словам Анганамона, с годами он оказался от гарема в 20 жён и наложниц, удовлетворяясь «всего» пятью.
Как жилось в форте ловкому Мелендесу с тремя женщинами, увы, неизвестно. А было бы любопытно узнать его мнение о этому пикантному вопросу. Тем более, что эти женщины стоили Испании ещё добрых 200 лет войны.