«Если бы все любовницы короля были похожи на Луизу де Лавальер, насколько проще была бы его жизнь», — говорил известный мемуарист герцог Луи де Сен-Симон, от которого трудно было дождаться добрых слов в чей бы то ни было адрес.
Жизнь женщины, ради которой был построен Версальский дворец, понять не так легко. Что она сама могла бы назвать жизнью? Наивно-восторженные детские годы, полные надежд? Юность в лучах Короля-Солнца? Или последние тридцать семь лет в тишине монастырской кельи, проведенные в молитвах и мыслях о Вечности?
24 апреля 1674 года в Фонтенбло Луиза де Лавальер, герцогиня де Вожур и бывшая фаворитка Людовика XIV, прощалась с французским двором. С королем, королевой, придворными, Атенаис де Монтеспан — нынешней любовницей Людовика, и с мадам Скаррон, вскоре ставшей известной всему миру под именем маркизы де Ментенон, с которой король вступит в морганатический тайный брак.
Давно уже Луиза не испытывала такого чувства триумфа — давно уже не была так уверена в себе. Ни привычных насмешек и змеиного шипения придворных, ни ядовитых колкостей блистательной Атенаис, занявшей ее место в сердце и постели короля. В последние дни с ней обращались с необыкновенным почтением, она не ловила на себе холодные и равнодушные взгляды, а видела удивленное недоумение и невольное восхищение в глазах своих недругов и мучителей.
Все это придавало бывшей фаворитке не только сил, но и гордости. Давно уже потерявшая свою нежную буколическую красоту, сегодня она выглядела почти столь же юной и очаровательной, как в 1661 году, когда король здесь же, в Фонтенбло, сделал ее своей любовницей.
Грациозно ступая, Луиза с высоко поднятой головой шла к супруге своего бывшего любовника. Весь двор замер в предвкушении спектакля. Подле королевы герцогиня де Лавальер, не опуская головы, встала на колени и, глядя Марии-Терезии прямо в глаза, громко сказала: «Я так грешна перед вами. И поскольку я грешила публично, то и раскаиваюсь в своих грехах и тех страданиях, которые вам причинила, тоже публично».
Мария Терезия Австрийская (Испанская) — инфанта Испании, первая супруга короля Франции Людовика XIV
Королева от неожиданности замерла, испуганно оглядываясь в надежде, что кто-нибудь поможет ей выйти из неловкого положения. Но потом она заплакала и неуклюже махнула рукой, приказывая Луизе подняться. Но та еще долго оставалась в этой унизительной позе.
Вечером Луиза нанесла несколько визитов придворным. Она вела себя, как принцесса, отбывающая к иностранному двору, и даже милостиво приняла приглашение Атенаис Монтеспан отужинать в последний раз в ее роскошных покоях, примыкающих к апартаментам короля.
Зачем она согласилась? Ведь ей осталось пробыть здесь всего несколько часов, прежде чем навсегда исчезнуть за высокими и неприступными воротами монастыря кармелиток. Людовик, хотя она и видела в его глазах слезы, не станет провожать бывшую возлюбленную — слишком тягостно ему испытывать чувство вины. Не говоря уже о том, что он не скрывал и своего негодования. Как Луиза все-таки посмела добровольно покинуть его — даже ради самого Господа Бога?
Нет, он не мог простить такое оскорбление ни одной женщине, даже той, кого больше не любил, кого предал и подвергал мучительным унижениям. За столом победительницы Монтеспан Луиза напоследок отведала не только самых изысканных блюд, но и насладилась страхом и даже печалью, которые явно терзали душу всегда остроумной и неукротимой Атенаис.
Если уж кроткая де Лавальер считает себя великой грешницей и собирается остаток жизни провести в молитвах, спасая свою душу, то ее собственный двойной адюльтер, равно как и множество других, известных только ей самой грехов, разве не грозят страшной карой? Смотреть на Атенаис и представлять ее умерщвляющей свою пышную плоть было невозможно, но воображению Луизы в тот день порождало самые дикие фантазии. Тем более что она больше не боялась бывшей подруги.
Как же упоительно испытать чувство освобождения от постоянного трепета! Свободы не только от унижений, но и от ужаса — бывшая соперница не будет больше покушаться на ее жизнь. Ей не придется вновь, как смертельно раненному животному, ждать последнего удара, корчась в кишечных спазмах, в то время как король развлекается с той, что виновна в ее мучениях? Наряду с пьянящим чувством победы, испытанным сегодня, все эти ощущения превратили ужин в поистине райское удовольствие.
Цветочная клумба
Луиза родилась в 1644 году в Туре в аристократической семье. После смерти отца ее мать вышла замуж за барона де Сен-Реми, который служил у Генриетты Английской, жены герцога Орлеанского, брата Людовика XIV. Благодаря своему отчиму юная девица и была представлена ко двору, став одной из фрейлин 17-летней невестки короля.
Как раз в это время молодой король после смерти своего наставника — реального правителя страны кардинала Мазарини и после отказа матери от регентства овладевал наукой власти и одновременно искусством наслаждаться жизнью.
Людовик XIV был одним из самых привлекательных мужчин в государстве: экзотические черные глаза, густые цвета кофе вьющиеся волосы, стройное телосложение, прекрасной формы ноги — кто мог отказать галантному и почтительному (он раскланивался даже со служанками) красавцу, да еще королю процветающей Франции?
Первой любовью Людовика была Мария Манчини, одна из трех племянниц кардинала Мазарини. По всем правилам юношеской любви король проявил настоящую сентиментальность, даже порывался сделать ей предложение. Роман с ее сестрой Олимпией Манчини был уже далек от платонической полудетской идиллии. Но и эта особа, будущая графиня де Суассон, потерпела крах.
Король уже начал следовать заветам своего наставника Мазарини:
«Научитесь контролировать, владеть собой во имя славы и чести. Решайтесь — если хотите стать поистине великим монархом, научитесь приносить в жертву свои личные страсти».
Он хотел им стать. Но, когда увидел свою будущую жену, дочь испанского короля Марию-Терезию, — ее неуклюжую фигуру, короткие ноги и черные зубы (их едва ли компенсировала неожиданно нежная фарфоровая кожа на лице), побледнел от ужаса и отвращения.
Спустя год после свадьбы Людовик начал открыто флиртовать с Генриеттой, или Мадам, как звали ее при дворе. Она обладала необычайным шармом и умом. Вокруг королевской невестки сложился круг молодых придворных, включавший в себя так называемую «цветочную клумбу», — фрейлины герцогини считались самыми красивыми девушками Франции.
Но герцог Орлеанский не относился к изменам жены с тем же спокойствием, что и к своим собственным похождениям. Он счел необходимым пожаловаться Анне Австрийской и Марии-Терезии на влюбленную пару. Анна, чтобы избежать скандала, решила привлечь внимание сына к юной Луизе да Лавальер, прослывшей самой нежной, чувствительной и скромной из фрейлин Генриетты. Анна надеялась, что безыскусная прелесть голубоглазой красавицы, ее невинность и отсутствие присущего придворным красавицам охотничьего инстинкта не смогут не очаровать ее сына.
Тайный роман с непритязательной Луизой гораздо лучше опасной своими последствиями связи с Генриеттой. Анна, как и Мария-Терезия, воспитанная при пуританском испанском дворе, вообще чувствовала себя крайне неуютно в разгоряченной атмосфере Фонтенбло, где царил культ любви, сочетавшийся с культом короля, — не было более тонкого способа польстить Людовику, как отметить его галантные манеры прирожденного любовника. Любовь и долг оказались здесь несопоставимыми понятиями.
Луиза да Лавальер
«Сюжет», предложенный Анной, понравился и Генриетте, и Людовику. Он начал ухаживать за Луизой, сначала с преувеличенной галантностью, на глазах у всего общества. Девушка, стеснявшаяся своего неумения поддержать остроумную беседу и своей хромоты (ее левая нога была от рождения чуть короче), краснела и трепетала под страстными взглядами короля.
И хотя у Луизы было немало поклонников среди офицеров королевской гвардии и придворных, искренне влюбленных в хорошенькую скромницу, она не смогла устоять перед королем.
Любовница при Луне
Эта игра настолько увлекла Людовика, что он попал под воздействие не только чар юной фрейлины, но и испытываемого ею чувства вины. Луиза одновременно мечтала о минутах, когда Людовик вновь навестит ее, и в то же время тратила их на слезы и жалобы по поводу своего грехопадения.
Генриетта, узнав, что Луиза больше не является ширмой для ее романа с королем, тоже устраивала ему сцены. Людовик не приближался к Луизе днем в ее присутствии, но во время вечерних променадов непременно выскальзывал из кареты, чтобы увидеться с новой возлюбленной под покровом ночи. С тех пор эта схема — две любовницы, одна из которых прикрывает другую в глазах королевы, — всегда будет успешно служить Людовику.
Луиза не стремилась выставлять напоказ то, что казалось ей страшным грехом и оправдывалось лишь истинной любовью. Королева еще долго подозревала Мадам, прежде чем поняла, кто на этот раз крадет внимание ее мужа.
«Эта молоденькая девушка с бриллиантовыми сережками, — говорила она со своим резким испанским акцентом, от которого его так коробило. — Вот в кого он теперь влюблен».
Печальная ирония судьбы — Мария-Терезия сильнее всех ненавидела именно бедняжку Луизу, хотя та была самой безобидной из всех любовниц короля. Может, просто потому, что Луиза стала первой официальной фавориткой? Или потому, что Мария не испытывала перед ней страха?
Король, обычно приходивший к жене на рассвете, прерывал ее жалобы — она не имеет права спрашивать, почему он задержался и который теперь час, раз он уже здесь. Людовик хотел продемонстрировать всему двору, что обладает правом французского короля иметь официальную фаворитку. Он больше не марионетка, а монарх, который не допустит непризнания своих прав и желаний.
А. ван дер Мейлен. Людовик XIV с супругой Марией Австрийской на променаде в 1669 году
Людовик испытывал свою власть на прочность, начинал свой протест против авторитарной матери и ее пуританской морали: «Я не могу больше сопротивляться всей мощи своих желаний и не хочу это делать».
14 мая 1664 года весь двор знал, что именно Луизе посвятил король недельные торжества в Версале по случаю открытия нового дворца, ставшего его любимой резиденцией. И что именно она сегодня — самая влиятельная женщина в Европе. Хотя официально роскошные гала-представления были даны в честь Анны Австрийской.
В течение недели каждый вечер — новый балет, потом — бал, после — банкет. 600 роскошно одетых придворных собрались на завершающее представление. В воздухе витали ароматы розовой воды и жасмина, в небе сверкали фейерверки, вычерчивающие арабески из вензелей в честь Людовика и его матери (а также Луизы де Лавальер — ведь инициалы Людовика и Луизы совпадают). Мольер специально к торжествам получил разрешение поставить пьесу «Тартюф».
К счастью, королева не понимала смысла рискованных шуток придворного драматурга, так и не овладев в достаточной мере французским языком. Официанты в ливреях садовников сервировали огромные корзины с фруктами и мороженым, нимфы и морские чудовища выплывали из озера и читали стихи, тигры, львы и слоны бродили между хрупкими павильонами, задрапированными в разноцветные шелковые ткани, оркестр без устали наигрывал новые мелодии придворного композитора Люлли.
Была ли Луиза счастлива на таком празднике? Только отчасти — когда вспоминала, как король шептал ей накануне, прежде чем отправиться к королеве, что все это он посвящает ей. Луизу всегда утешали ласковые признания возлюбленного, но стыд мешал наслаждаться великолепием и возможностями, которые предоставлял ей статус. Их роман часто описывают как идиллически-пасторальный.
Действительно, Луиза мало что могла предложить, кроме своей буколической красоты и скромности, разве что любовь к деревенским развлечениям — она хорошо стреляла и отлично сидела в седле. Король обожал охоту, и говорят, что даже в возрасте 66 лет он убивал 32 фазанов 34 выстрелами. Именно рядом с ней он и открыл для себя прелесть ничем не примечательных угодий своего отца в Версале, где любил устраивать маленькие вечеринки в охотничьем домике.
Но Луиза все равно оставалась любовницей при луне, женщиной, годной лишь для тайных встреч в чужих дворцовых спальнях. Особенно унизительно — их двери всегда оставались открытыми, но никто не осмеливался в них заглянуть, будучи прекрасно осведомлен о происходящем. Король позволял ей страдать и сам терпел это как раз потому, что она была типичной мученицей и жертвой по своей натуре, а следовательно, вина казалась ему не столь уж большой.
Луиза да Лавальер
Лишь в начале 1663 года — ко времени рождения их первого ребенка — Луиза получила собственные апартаменты — маленький павильон рядом с садами Пале-Рояль и комнаты в новом крыле старого замка Сен-Жермен. До этого она по-прежнему жила в апартаментах Мадам, своей бывшей патронессы.
Луиза родила королю четверых детей — двое из которых умерли в младенчестве. Но ее первые роды проходили в апартаментах Мадам. Шла месса, и стоны могли услышать те, кто проходил мимо ее комнаты, поэтому Луиза молча терпела боль. Лишь умоляла хирурга-акушера: «Постарайтесь, чтобы все закончилось до окончания мессы. Иначе Мадам убьет меня».
Родившегося младенца немедленно после рождения хирург спрятал в складках своего черного плаща и унес из дворца по приказу Кольбера, самого влиятельного министра в кабинете Людовика, не гнушавшегося обязанностью избавлять короля от присутствия при дворе незаконных отпрысков.
Мадам и месье Кольбер официально усыновили всех детей Луизы. Сразу же после родов фаворитка обязана была присутствовать на вечернем банкете — при полном параде, затянутая в корсет и с улыбкой на бледном, измученном лице. Королева, подозрительно оглядев ее, с притворным участием справилась, почему та плохо выглядит. Луиза ответила, что «аромат тубероз вызвал у нее сильнейшую головную боль».
Отыгранная карта
В 1662 году Луиза впервые после серьезной ссоры с королем попыталась уйти в монастырь. Она проявила неслыханное упрямство, наотрез отказавшись прекратить общение со своей приятельницей, служившей посредницей между бывшей любовницей короля Генриеттой и ее новым избранником, графом де Гишем.
Король был разгневан, а двор окончательно укрепился во мнении — Луиза беспросветно глупа, не заслуживает милости, ей оказанной, а следовательно, ее можно подвергать жестоким насмешкам и подыскивать ей замену.
Луизе же и в голову не приходило, что стоит как-то иначе решить свою судьбу, например попытаться выйти замуж. Грешница не может себе позволить и думать о подобной участи. Но и пасторальный образ Луизы все еще вызывал желание Людовика. Обнаружив фаворитку горько рыдающей и дрожащей от холода на каменном полу аббатства, он уговорил ее вернуться.
Это маленькое приключение тогда лишь добавило огня в их любовную страсть. Но постепенно жертвенное поведение Луизы, ее непопулярность при дворе стали действовать на нервы королю, переполненному энергией и жаждой наслаждений.
Король-Солнце уговаривает Луизу не уходить в монастырь
Обычно фаворитки становятся врагами или союзниками тех, кто добивается с их помощью королевских милостей. Луиза же лишь нарочито выставляла напоказ свои грехи и страдания. Смешно — страдать оттого, что получила место в королевской постели! Да разве не все женщины при дворе чуть ли не с рождения мечтают в ней оказаться? Своим же неумением оживить праздник и блистать она к тому же мешала остальным в полной мере наслаждаться жизнью и принятыми при дворе правилами любовной игры.
После смерти Анны Австрийской в 1666 году у Луизы еще был шанс. Теперь король мог открыто представлять ее в качестве официальной фаворитки. Недаром он появился с ней на мессе на следующий день после того, как тело матери унесли из церкви.
Мимолетные интрижки случались, но Людовик неизменно возвращался к своей пастушке. Он отправил графа де Бусси в Бастилию за сатирические стихи, которые тот осмелился о ней написать. Но Луиза не сумела использовать открывшиеся перед ней новые возможности. Публичность угнетала ее еще сильнее, чем положение «тайной» фаворитки. И та «тайна», которая с самого начала окружала их отношения, пусть и шитая белыми нитками, придавала этим отношениям особую пикантность, которой больше не существовало и в помине.
И в новой роли Луиза демонстрировала свою полную непригодность в роли официальной фаворитки короля. Поэтому она, отчаянно нуждаясь в подруге, и выбрала Атенаис де Монтеспан, фрейлину королевы, остроумную, блестящую, амбициозную и безгранично соблазнительную, своей наперсницей.
Атенаис не составляло труда играть роль подруги, ведь по сравнению с ней Луиза была не слишком умна, доверчива и жаловалась вовсе не на то, на что следовало королевской фаворитке.
Почему богатство, почести, лесть, интриги так пугают эту глупышку? Но в ответ на рассуждения циничной Атенаис, что чувство долга для женщины — это химера, придуманная двуличными моралистами, Луиза бормотала о вечной и непременно трагической любви, верности и сердечных муках, сожалела, что не только запятнала свою душу страшным грехом, но и позволила согрешить Людовику.
Она все чаще, словно лишившись зрения и слуха, не желая замечать очевидные намерения Монтеспан, приглашала ее — особенно во время своих беременностей — в свой маленький павильон, чтобы та помогала ей развлечь короля. Луиза обожала подругу и искренне верила в ее преданность. Позже Атенаис удастся убедить и Марию-Терезию в своем добродетельном нраве.
Но случилось неизбежное — любопытство Людовика и откровенные чары Монтеспан не смогли не вскружить ему голову. В 1666 году Луиза получила от короля титул герцогини Вожур вместе с богатейшими землями в долине Луары, а ее 8-месячная дочь Мария-Анна была признана законнорожденной.
Фрагмент картины «Луиза де Лавальер с детьми»
Объявление для публики было составлено с безукоризненной элегантностью:
«Несмотря на скромность Луизы де Лавальер и ее нежелание, вопреки нашим намерениям, принимать надлежащие ее рангу привилегии, мы более не можем откладывать публичное выражение нашего отношения и признания ее несомненных заслуг, а также желание проявить заботу о нашей дочери».
Означать это могло только одно: Луиза — отыгранная карта. Право иметь свой герб на дверцах кареты, носить шлейф в полтора туаза длиннее и сидеть на специальном табурете в присутствии королевы не могли компенсировать страшную мысль, что король больше не любит ее, а, следовательно, ее грех уже ничем нельзя оправдать.
Предчувствия оказались ненапрасными — в тот час, когда Людовик отправлялся в поход на войну с Фландрией в компании с королевой и ее придворными (в том числе маркизой де Монтеспан), Луиза, вновь беременная, получила приказ отправиться в свой павильон. Не выдержав мучительной неизвестности, Луиза решила отправиться к Людовику — поздравить его с одержанными победами. Ее не остановил приказ королевы, отданный офицерам: чтобы никто прежде нее не смог приветствовать ее супруга.
Луиза впервые в жизни совершила решительный поступок — посмела ослушаться и короля, и его законной жены. На привале, где они встретились, Мария-Терезия приказала исключить ее из списка обедающих. Даже метрдотель и официанты испытывали чувство жалости по отношению к Луизе. Монтеспан всячески поощряла злобу королевы — разве не заслужила сама Луиза такую вполне естественную для любящей супруги и королевы реакцию?
Позже в «Размышлениях о Божьей Милости», написанных в монастыре, Лавальер признается, что в тот момент разум отказал ей, и она рвалась вперед лишь потому, что «ее любовь, словно дикие лошади, потерявшие над собой контроль, тащила ее к Людовику».
Портрет Людовика XIV с семьей
Она прибыла раньше королевы на 5 минут. Король встретил ее холодной репликой: «Как, мадам, удалось вам прибыть раньше королевы?» Но он не стал унижать ее публично. На следующий день беременная Луиза присутствовала на походной мессе, и всем пришлось потесниться, чтобы дать ей место в экипаже королевы. Но ледяная вежливость Людовика не оставляла сомнений в ее участи. Впрочем, Людовику и Атенаис было выгодно подобное положение дел. Луиза снова стала ширмой.
У дам
Три королевы и король — так называли эту скандальную историю в народе, когда Людовик сажал Марию и двух фавориток в одну карету с открытыми окнами. Когда королева наконец поняла, что произошло, то произнесла знаменитую фразу о Монтеспан: «Эта проходимка уж точно когда-нибудь убьет меня».
При дворе пребывание двух любовниц под одной крышей в соседних покоях называлось «У дам». Возвращаясь с охоты, король мог сначала зайти к Луизе, переодеться, а потом перейти в соседние апартаменты, где его ждала Атенаис, которая проявляла все меньше деликатности в своем поведении. Она, не стесняясь, обращалась с Луизой, как со служанкой.
В 1669 году Людовик поручил придворному архитектору соорудить четыре грота — по два для Луизы и Атенаис. Гроты Луизы декорировали фреской с изображением страдающей Калипсо, покинутой Улиссом. Идея, разумеется, принадлежала Монтеспан.
Луиза не подозревала, что непобедимая и великолепная бывшая подруга в свое время наступит на собственные грабли — ее подруга мадам Скаррон, которую она назначит гувернанткой своих детей, не только вытеснит Атенаис из жизни короля, но и вступит с ним после смерти Марии-Терезии в тайный морганатический брак…
В 1671 году на рассвете во время костюмированного бала-маскарада, переодевшись в простое платье, Луиза выскользнула из Версальского дворца и убежала в аббатство Сен-Мари де Шейо. Она совершила эту вторую по счету «попытку шантажировать короля» — как прокомментировали бегство придворные, и прежде всего Монтеспан, — вскоре после подозрительной смерти Мадам и собственной болезни.
Перед смертью Генриетта уверяла, что ее отравили, просила врачей дать ей противоядие. (Хотя процесс по делу о ядах начнется во Франции лишь в 1680 году. Уже в 1668-м в ходе допроса двое арестованных, аббат Лесаж и его подручный Мариетт, впервые упомянули имя маркизы де Монтеспан, сказав, что та покупала у них приворотные снадобья и яд.) Тогда Атенаис удалось убедить короля в смехотворности подобных обвинений, дело не было предано огласке.
Но Луиза была смертельно напугана — незадолго до смерти Генриетты она сама сильно болела и три дня провела без сознания. Очнувшись, Луиза увидела у своей постели врачей и священников, вновь закрыла глаза и, дрожа, стала, как преступница, ждать прихода «палача». Тогда она была уверена — болезнь послана ей за грехи. Теперь же Лавальер испытывала животный страх быть отравленной. К счастью, впоследствии до бывшей фаворитки, находящейся за стенами монастыря кармелиток, будут доходить лишь отголоски тех ужасов, о которых говорил весь Париж.
Пока же Луиза, жаждущая защитить себя монастырскими стенами, загнанная в угол и смертельно напуганная, оставила королю письмо, где писала, что просит только об одном — дать ей возможность раскаяться, оставить его, двор, детей, все свое состояние, чтобы посвятить остаток жизни молитвам.
Король, еще не читая письма, выразил сожаление, получив сообщение о побеге по дороге в Версаль. Но потом все-таки отправил к ней гонца — птичка, ускользнувшая из золотой клетки, нет, такая ситуация не вязалась с его представлениями о собственном величии и доброте. Тем более, что еще не настало подходящее время — Атенаис не получила долгожданного решения суда «о раздельном проживании со своим супругом», и маркиз де Монтеспан мог в любой момент предъявить претензии на рожденных ею от короля детей.
Портрет мадам Монтеспан
Королевскому посланнику Луиза повторила все то, что написала в письме, и отказалась вернуться: «Посвятив свою юность королю, теперь я хочу посвятить себя Богу». Людовик был глубоко тронут, забыл о раздражении и холодном расчете, вновь почувствовал себя романтическим героем и велел верному Кольберу вернуть ее. Если понадобится, то силой.
В сердце бедной Луизы, на этот раз и не смевшей ожидать такой реакции, вновь затеплилась надежда — может быть, ее страдания и молитвы были не напрасны? Что, если король раскаялся не только в своих грехах, но и вновь полюбит ее, Луизу, готовую молиться за них обоих во имя любви и спасения?
Атенаис в день ее возвращения тоже плакала — от злости, хотя и крепко прижимала соперницу к своей груди.
Молчание грешницы
Вскоре иллюзии рассеялись. Атенаис уверенно правила бал при дворе, король был по-прежнему страстно влюблен в нее. Близился к завершению процесс о «разделе стола и имущества» с маркизом де Монтеспаном. Пастух больше не вернется к своей пастушке.
Луиза нашла единственного человека при дворе, готового ей помочь. Это был придворный аббат Буссе. Именно он рекомендовал ей найти убежище в монастыре кармелиток со строгим уставом, обычно не принимавшем в свои стены дам с запятнанной репутацией.
Однажды он взял Лавальер с собой в аббатство, и она с трудом скрыла ужас, который вызвали в ее душе суровые лица монахинь, узкие кельи, где едва помещалась жесткая деревянная кровать, по форме напоминающая гроб. Что ж, это как раз то место, которое заслужила грешница.
Аббату Буссе удалось убедить настоятельницу принять раскаявшуюся грешницу. Оставалось только получить разрешение короля. На этот раз Людовик не стал возражать — лишь посоветовал Луизе найти убежище, где ей не придется раскаиваться в грехах в столь суровых условиях, как у кармелиток.
Отсутствие намерений Людовика на этот раз реагировать на эмоциональный «шантаж» поставило последнюю точку в решении Луизы. Пройдет несколько лет, и тот же аббат Буссе — король так и не осмелится на это — произнесет приговор Атенаис: будет лучше, если она покинет двор навсегда. Та, как известно, не решится запереть себя в монастырских стенах, а займется благотворительностью, пытаясь искупить грехи и одновременно оставить о себе дополнительную славу…
Луиза простилась с детьми, 8-летней мадемуазель де Блуа и 6-летним графом де Вермандуа, оставив им некоторые драгоценности в качестве фонда на содержание. Ее дочь в 13 лет выйдет замуж за принца Конти. В 19 лет овдовеет и, несмотря на покровительство короля, так и не сделает себе блестящей карьеры при дворе — унаследованная от матери красота сочеталась в ней с довольно меланхоличным нравом.
Зато сын Луизы, юный Луи де Бурбон, граф Вермандуа, был замешан в весьма неприятном скандале, связанном с содомией. К сожалению, король не пожелал как следует разобраться в истории, случившейся с сыном. Отправленный в дальний гарнизон, он погиб шестнадцатилетним в 1683 году.
«Я сделала в своей жизни все, что противоречило моей воле, и теперь желаю полностью подчиниться вам раз и навсегда», — объявила Луиза настоятельнице монастыря кармелиток, где впоследствии она провела 36 лет.
Монахиня умерла в 1710 году, и после ее смерти в память о ней в монастыре сохранили большую прядь ее густых белокурых, слегка подернутых серебряными нитями волос, оставшихся после ее пострига.
Источник