Золотоволосая, как Афродита, современница Леонардо да Винчи, Франсуа Рабле и Христофора Колумба, она не владела кистью, не писала романов и не открывала новых земель. И, тем не менее, осталась в истории на века. Лукреция Борджиа – «лолита» времен Возрождения. Она была красива, умна, добра и порочна.
Согласно историческим летописям, род Борджиа берет свое начало в Испании, однако в этой стране ничем особенным себя не проявил. Его звездный час пробил в Италии, где семья Борджиа «подарила» католикам двух крайне неоднозначных римских пап — Каликста III и Александра VI.
По одной из версий, первый из них, именовавшийся в миру Альфонсо, имел скандальную репутацию и много лет был гражданским мужем своей сестры Иоанны Борджиа, этой связи обязан появлением на свет Родриго Борджиа — будущий Римский Папа Александр VI.
По другой версии — Родриго приходился Альфонсо-Каликсту племянником, изучал в Италии юриспруденцию и успешно занимался адвокатурой. Затем неожиданно стал военным, но с восшествием Альфонсо на папский престол принял решение посвятить себя делу церкви.
Его врожденное красноречие и ловкость в ведении дел быстро возвели предприимчивого неофита на ключевые посты. Когда Родриго получил кардинальскую мантию, а вместе с ней и восхитительные материальные возможности, его алчность стала беспредельной: он охотно проворачивал выгодные сделки, как с маврами, так и с евреями, вопреки всем предрассудкам и принятым тогда обычаям. Таким образом, он сколотил огромное состояние, которое в будущем помогло ему достичь папского престола. Кроме финансового дара, была у Родриго еще одна страсть… или слабость? Женщины. Его любовные истории обсуждались с не меньшим интересом, чем рост его благосостояния.
Еще живя в Испании, Родриго сошелся с престарелой вдовой, а потом влюбил в себя младшую из ее дочерей Розу Ваноцци. Когда отец-дядя Альфонсо вызвал сына-племянника к себе в Ватикан, тот сразу же перевез из Валенсии и свою возлюбленную. К тому времени Роза Ваноцци уже имела от Родриго двоих сыновей: Джованни и Чезаре, а в 1480 году родила девочку, которую нарекли Лукрецией.
О детстве Лукреции достоверных сведений мало. Она получила хорошее образование: разбиралась в музыке, живописи и поэзии; увлекалась историей и алхимией — это было модным тогда занятием и занимались этим практически все; кроме основного, латинского, владела несколькими иностранными языками.
Главными же «университетами» Лукреции стали придворные дворцовые интриги. Яркая красота, горячая испанская кровь и рано пробудившаяся чувственность уже к 11 годам сделали ее пусть очень юным, но притягательнейшим созданием.
Нравы в того времени были жестоки и кровавы, а потому никто не удивился, когда два первых кавалера Лукреции один за другим отправились на тот свет. Имена убийц не являлись тайной, поскольку едва ли не всем было известно, что и Джованни, и Чезаре питали к своей сестре не совсем братские чувства.
В 1492 году Лукреция Борджиа родила от Джованни девочку, которую тут же отдали на воспитание в крестьянскую семью, а юную нимфетку незамедлительно повенчали с небогатым арагонским дворянином доном Эстебаном. Брак был призван положить конец разговорам о кровосмесительной связи Лукреции с собственным отцом и братьями. Когда же нашелся более выгодный брачный вариант, Борджиа просто откупились от сыгравшего свою роль бутафорского мужа.
В том же 1492 году кардинал Родриго становится Папой под именем Александра VI, и семья первым делом узаконила положение своих незаконнорожденных детей. Отныне Джованни — герцог Гандийский, Чезаре получает Валенсию и Романью, а Лукреция — нового, куда более подходящего ей по положению, жениха — герцога Джованни Сфорца. Лукреции не исполнилось еще и тринадцати, но это обстоятельство было не столь важно: ее желанием все равно никто не стал бы интересоваться.
Ходили упорные слухи о том, что отец выгодно использовал юную красоту своей дочери, далеко не всегда руководствуясь ее согласием. Свадьбу с Джованни Сфорца сыграли через год, с подобающей данному событию пышностью.
Через неделю сиятельного мужа и след простыл, а Лукреция, вопреки обычаям, за ним не последовала. Сфорца был дальновиден и редко напоминал Борджиа о своем существовании, за семьей уже тогда тянулся шлейф очень недоброй славы.
Пребывая в таком замужестве, Лукреция вела совершенно свободную и беззаботную жизнь. Отец обеспечил любимую дочь огромным состоянием, у нее был собственный дворец в дорогом квартале Рима. Дом Лукреции поражал роскошью. Был здесь и светский салон с целым сонмом поэтов, художников и музыкантов — меценатство считалось хорошим тоном во все времена.
Когда же отец семейства воцарился в Ватикане, приняв имя Александра VI, Лукреция фактически поселилась в покоях Папы. Проживание в ватиканском дворце сулило самый большой соблазн — власть. Нетрудно представить, какое раздражение должны были испытывать подданные понтифика, когда, помимо прочего, его дочь принялась заправлять делами святого отца: читать папскую корреспонденцию, созывать кардиналов на коллегии, решать — кого награждать, а кого наказывать.
Поведение Лукреции, равно как и благоволившего ей Папы, не могло не шокировать: каково было послу иностранного государства или провинциальному епископу, добившимся приема у главы Церкви, увидеть вместо почтенного старца юную красотку в откровенных туалетах? Почему отец доверял ей настолько, что позволял от своего имени решать едва ли не любые вопросы?
Александр VI назначил Лукрецию губернатором городов Сполетто и Фолиньо, нарушив непреложное правило, гласившее, что столь высокий пост мог занимать лишь мужчина с кардинальским титулом. Однако, если верить историческим свидетельствам, Лукреция показала на этой стезе недюжинные способности. Когда вражда между городами Терни и Сполетто грозила перерасти в кровавое противостояние, юная губернаторша в качестве «посла доброй воли» изыскала способ примирить противников. Очевидно, Александр VI направил свою дочь в бунтующие города не случайно — был уверен в уме и исключительных деловых и организационных качествах Лукреции.
Впрочем, эти качества были присущи всему семейству Борджиа. Собственные планы Александра VI — подчинить своей власти не только все земли Италии, но и ближней Европы — требовали золота. И в этом вопросе его фантазия была неистощима. Сначала понтифик пользовался опытом предшественников: объявлял новый крестовый поход против мусульман, дабы окончательно отвоевать Гроб Господень. Это давало возможность рассылать по всему христианскому миру монахов, в обязанности которых вменялось всемерно содействовать пожертвованиям на святое дело, а собранное золото оседало в кладовых семьи Борджиа. Потом он изобрел собственное «ноу-хау»: на праздники приглашались знатные вельможи и богатые священники, для которых этот пир должен был стать последним: их попросту убивали, а имущество жертв — конфисковывали.
«С тех пор как христианство – глубоко цивилизующая сила – восторжествовало в Риме, уже не центурион являлся объявить от имени тирана: «Цезарь желает, чтобы ты умер», – а любезный легат с улыбкой говорил от имени папы: «Его святейшество желает, чтобы вы с ним отобедали» А. Дюма.
«Александр VI с лихорадочной алчностью обирал и живых, и мертвых, — свидетельствует современник. — Величайшим наслаждением для него было лицезрение человеческой крови».
Яд Борджиа – притча во языцах — сотни лет про него слагались легенды. Папские химики изготовляли для Александра VI целый арсенал чрезвычайно сильной отравы. Открытие Америки пришлось как нельзя кстати: во многих составах использовались неизвестные в Европе растения и коренья, специально привезенные из Нового Света. Знаменитое вино Борджиа благодаря различной «дозировке» оказывало свое действие спустя разное время — от месяца до нескольких лет. Последствия отравления таким напитком по симптомам напоминали лучевую болезнь: у обреченного выпадали волосы и зубы, отслаивалась кожа, а смерть наступала в результате паралича дыхательного центра. В случае особой надобности в качестве быстродействующего и вернейшего средства клан Борджиа пользовался своим излюбленным ядом — без цвета и запаха и не имевшим противоядия.
Особо же преуспели в изощренности обращения с отравой Чезаре и Лукреция. Чезаре носил смертоносный перстень, с внутренней стороны которого выступали два львиных когтя, которые при необходимости и смазывались ядом. В момент рукопожатия Чезаре легко царапал руку собеседника внутренней стороной перстня. Собеседник отправлялся в мир иной. Помимо перстня Чезаре владел искусством разрезать отравленным ножом персик так, чтобы самому, съев одну половинку, оставаться невредимым, в то время как отведавший другую часть плода погибал в страшных мучениях.
Что касается Лукреции, то она, как утверждала молва, вручала надоевшим любовникам обыкновенный вроде бы ключ к тугому замку ее спальни — нетерпеливый кавалер в спешке ранил пальцы о едва заметный на рукоятке острый шип и через сутки расставался с жизнью. Сколько поклонников заплатили жизнью за свою страсть к зеленоглазой красавице, точно не известно, однако говорили, что счет велся на десятки.
Джованни Сфорца, которому союз с юной красавицей принес всеобщие насмешки, можно было только посочувствовать. Хотя судьба его хранила — он все еще продолжал жить, в то время как многим другим избранникам Лукреции везло гораздо меньше.
Пять лет спустя, в 1497 году, некие соображения снова побудили Папу Александра VI выдать дочь замуж — ради упрочения связей с Неаполитанским королевством. Правда, на сей раз безропотный вариант не прошел — Лукреция воспротивилась. Тогда он применил силу: ватиканские гвардейцы арестовали строптивицу и заточили в монастырь Святого Сикста. Со Сфорца поступили еще более неприглядно, объявив его больным и вследствие этого супружески несостоятельным — причина для развода более чем очевидная.
Семнадцатилетняя Лукреция, ожидавшая официального расторжения супружеских уз в монастырских стенах, сошлась с камергером Педро Кальдесом, который был приставлен к ней для надзора. Любовникам довольно долго удавалось скрывать свои отношения. Связь их выдала лишь явная беременность Лукреции. Когда же ее заметил брат Чезаре, он в ярости набросился на совратителя с ножом прямо на глазах Папы. Но, забрызгав кровью и ватиканский трон, и восседавшего на нем родителя, лишь ранил Кальдеса. И, тем не менее, шансов выжить у провинившегося камергера все равно не было — через несколько дней его труп выловили в Тибре.
Дальше — больше: ревность Чезаре к брату Джованни и прежде была нескрываемой, а когда в начале 1497 года он узнал, что отец видит своим преемником Джованни. Это было равносильно приговору — Джованни перерезали горло и утопили в том же Тибре. Спешный отъезд Чезаре из города навел безутешного отца на мысль о его виновности. Александр «запытал до смерти многих знатных нотаблей, выбранных наугад», и по их показаниям убедился в этом.
«Тогда, — пишет папский церемонимейстер Бурхард, — он осушил слезы и, запершись в своих покоях, утешался в объятиях Лукреции». Пройдет совсем немного времени, и домой возвратится милостиво прощенный Чезаре.
В мае 1498 года Лукреция родила мальчика, нареченного Джованни. На семейном совете было решено, что мать никогда не сможет взглянуть на сына, рожденного от Педро Кальдеса, но, тем не менее, младенца решили узаконить. На свет появляются сразу две папские буллы: в одной Александр VI утверждал, что Джованни — сын Чезаре от связи с некой незамужней женщиной.
Вторая булла — тайная — признавала, что в действительности «римский инфант» не кто иной, как ребенок самого Папы. Этот документ Александр велел оставить, чтобы узаконить передачу внуку герцогства, на которое претендовал неуемный Чезаре. Когда стало известно о буллах, семья Борджиа в очередной раз подверглась всеобщему порицанию.
Спустя год после развода с герцогом Сфорца Лукрецию выдали замуж за Альфонсо Арагонского, герцога Бисалью, из царствующего неапольского дома. Кроме политической перспективы породниться с арагонской династией, брак сделал Лукрецию хозяйкой состояния, которому могла позавидовать любая европейская принцесса. Впрочем, так же, как и в прежние времена, герцог Бисалья отправился к себе в Неаполь, а его супруга… вновь осталась при Папе, продолжая вести привычный образ жизни.
Получилось так, что выполнить задуманное — присоединить посредством очередного брака дочери Неаполь к римским владениям — Папе не удалось. Тогда он объявил зятя изменником. К нему отправили наемных убийц, но покушение не получилось. Лукреция несколько месяцев заботливо выхаживала супруга. И Альфонсо совсем уже было поправился, но вот окончательно выздороветь ему не удалось. Все тот же Чезаре, разметав охрану, ворвался в его покои и собственными руками задушил несчастного принца. После неудачи с Неаполем интересы Александра VI сосредоточились на севере Италии. В связи с чем он в который уже раз подобрал для овдовевшей дочери новый «политический» вариант — герцога Феррары Альфонсо д’Эсте.
Очередная свадьба Лукреции состоялась в 1501 году.
«Свадьбу отпраздновали с такой пышностью, какой не знала даже языческая древность, — сообщает епископ Читта де Кастелло. — На ужине присутствовали все кардиналы и высшие церковные чины папского двора, причем каждый из них имел у себя по бокам двух благородных блудниц, вся одежда которых состояла из прозрачных муслиновых накидок и цветочных гирлянд. После ужина пятьдесят блудниц исполняли танцы, описать которые не позволяет приличие, сначала одни, потом с кардиналами. Наконец по сигналу Лукреции накидки были сброшены, и танцы продолжались под рукоплескания святого отца…»
Спустя недолгое время Лукреция вместе со своим мужем Альфонсо д’Эсте покинула Вечный город и, как оказалось, — навсегда.
Покинув Рим, Лукреция вела в провинциальной Ферраре более чем скромный образ жизни. Словно в наказание, последний муж оказался жутким ревнивцем и постоянно вел за женой неприкрытую слежку: в герцогском дворце она жила безвыездно, как в почетном заточении.
Достоверно известно, что новый муж ей был безразличен. Что сохранила прежнюю красоту. «Она среднего роста, стойкими чертами, немного удлиненным лицом, у нее слегка вытянутый нос, золотые волосы, рот крупноват, сверкающие белые зубы; грудь белая и гладкая, но достаточно пышная. Все ее существо проникнуто добродушием и веселостью», — писал один из очевидцев приезда Лукреции в Феррару.
Герцогский замок быстро стал одним из самых блистательных дворов Европы. Лукреция по-прежнему щедро поощряла деятелей искусства, особенно художников, отдавая предпочтение тем, кто писал картины на религиозные темы. И похоже, что страшная слава, витавшая над кланом Борджиа и самой Лукрецией, пугала немногих — в ее доме бывали великий итальянский живописец эпохи Ренессанса Лоренцо Лотто, известные поэты того времени Никколо де Корреджо и Пьетро Бембо.
Между тем клан Борджиа шел к своему закату. В 1503 году жертвой своего коварства пал Александр VI. Пословица, утверждающая, что тот, кто роет яму другому, сам в нее и попадет, — оказалась для Борджиа более чем реальной.
Главный отравитель в итоге сам отведал своей отравы. Под конец жизни Папа решил разом поквитаться с неугодными ему кардиналами и пригласил их на званый обед. Для чего заранее были приготовлены две бутылки особого вина, в хранении и обращении с которым надлежало принимать повышенные меры предосторожности. Но слуга, который не был введен в курс дела, случайно подал яд самим заговорщикам. Александр, несмотря на возраст, привычно выпил свой кубок залпом, а Чезаре разбавил поданный ему напиток водой. Отведав своего вина, оба сразу почувствовали сильные рези в желудке. У понтифика тотчас начались конвульсии, и врачи были бессильны даже хоть как-то облегчить его страдания — Папа умер, не прожив и суток. А Чезаре несколько дней находился между жизнью и смертью, однако разбавленный водой напиток потерял смертельную силу — проболев почти год, он выкарабкался.
Всего на год пережила своего мужа мать Лукреции, графиня Кастильская (для получения этого титула ей пришлось вступить в фиктивный брак с комендантом Ватиканского дворца). Со смертью всесильного Папы навсегда померкла звезда Чезаре — родственники ограбленных княжеских семей восстали и с помощью оружия вернули себе законные владения, лишив наследника Александра VI всего нажитого ценой крови. Брак Чезаре с Шарлоттой Наваррской, родственницей французского короля, не спас положения — по свидетельствам того времени, Чезаре вел довольно жалкое существование, он даже вынужден был пойти на королевскую службу, где, и был убит в очередной межклановой разборке — даты разнятся: либо в 1507-м году, либо в 1513-м…
Лукреция, по свидетельству современников, приняла эти известия равнодушно.
За несколько лет до кончины она вдруг стала очень набожной, вступила в ассоциацию мирян при Ордене Святого Франциска, перестала принимать гостей, вместо роскошных нарядов носила искупительную власяницу. Интересно то, что при всей своей сексуальной свободе Лукреция была набожным человеком — как, впрочем, все Борджа, и это не было ханжеством, в противном случае свекор Лукреции — человек искренне верующий — рано или поздно почувствовал бы фальшь, а ведь они и сблизились с невесткой на любви к хоровому монастырскому пению. Поездки по монастырям были их любимым занятием, особенно во время Великого Поста. Лукреция приглашала в дворцовые покои проповедников, делала многочисленные заказы художникам, специализировавшимся на религиозной тематике, основала несколько больниц и монастырь. С возрастом она все больше любила уединяться в святых обителях. Несмотря на весь её ум и хитрость, в ней оставалось много детской непосредственности, позволяющей левой руке не знать о том, что творит правая.
Весной 1519 года она почти не вставала с постели: очередная беременность иссушила последние ее силы. Врачи решили вызвать досрочные роды, но у роженицы внезапно начались произвольные схватки и на свет появилась недоношенная девочка, умершая в тот же день. Из-за родильной горячки не удалось спасти и мать: 24 июня 1519 года Лукреция Борджиа умерла в возрасте 39 лет.
Отпевал усопшую последний любовник Лукреции — кардинал, живший при дворе ее мужа герцога Альфонсо д’Эсте.
На ее могильной плите высекли такие слова: «Здесь покоится Лукреция Борджиа, дочь, жена и невестка Папы Александра VI».
В качестве послесловия.
Еще одна усмешка Истории. Современники считали Александра VI и его семейство воплощением сил зла, столетиями бесчисленные католические авторы-апологеты церкви откладывали в задумчивости перо, когда дело доходило до описания понтификата Александра Борджиа. Веками продолжался суд над Александром VI.
А век ХХ признал его наигуманнейшим и просвещенным Папой! В 1940 г. церковный историк Феррара в книге «Папа Борджиа. Александр VI» написал: «В течение всей эпохи Возрождения не было человека, имевшего более гуманные идеи свободы церкви, государства и человеческой личности…». В 1955 г. известный французский католический историк, один из авторов многотомной истории папства, Даниэль-Роп писал, что, хотя не все убийства, приписываемые Александру в «легенде о Борджиа», были выдумкой злонамеренных хронистов, папа действовал вполне в духе времени. Все обвинения в разврате – сплошная выдумка, просто святой отец, надо признать, любил хорошо пожить, а поведение его детей – Чезаре и Лукреции – опять-таки отражало нравы эпохи. В книге С. Шюллер-Пироли «Борджиа. Разрушение одной легенды» все истории об оргиях и разврате при папском дворе, о «яде Борджиа» и убийствах из-за угла, совершавшихся по приказу папы и Чезаре, — все это лишь плод воображения.
Сейчас модно переоценивать историю, вот только современные апологеты рода Борджиа забывают, что все сведения о «художествах» святого отца заносились сотнями очевидцев в дневники, которые они вели исключительно для себя, но было бы напрасным делом требовать от защитников Александра VI действительного доказательства их утверждений. Через дымку в пять веков и старого греховодника можно представить невинным агнцем. Вполне возможно, что в угоду моде Нерон однажды тоже станем безвинно погубленным талантом, а Гитлер – отцом нации, непонятым современниками. Очевидцы мертвы, а мертвые сраму не имут.