Спартанская система воспитания представляет собой (наряду с афинской) одну из двух основных педагогических систем, сформировавшихся в эпоху классической Греции, и оказавших влияние на становление и развитие всей древнегреческой педагогики. Образ спартанского мальчика, стойко терпевшего нечеловеческую боль от спрятанного за пазухой лисенка (и умершего, но не выдавшего своих чувств) наравне с образом бесстрашного царя Леонида, павшего со своими воинами в Фермопилах, но не сдавшегося персидским завоевателям, навсегда останется в памяти как образец мужества и стойкости спартанца – идеального воина – защитника Отечества. И пусть Древняя Спарта не дала Греции ни одного философа, ни один историк не может упрекнуть родину знаменитого спартанского законодателя Ликурга в том, что ее воины хоть раз показали тыл своему врагу.
Одним из самых известных древнегреческих историков и биографов, увековечивших славу спартанского воспитания, является автор знаменитых «Сравнительных жизнеописаний» Плутарх.
Что же представляет собой быт и воспитание спартанцев? Воспитательный процесс в Спарте, по Плутарху, начинался с самого рождения ребенка и, по сути, не зависел от воли отца, – «он приносил его в «лесху», место, где сидели старшие члены филы, которые осматривали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавали кормить отцу, выделив ему при этом один из девяти земельных участков, но слабых и уродливых детей кидали в «апотеты», пропасть возле Тайгета».
Когда ребенку исполнялось семь лет, он вместе с остальными детьми попадал в специальный отряд – «агелу», где дети жили и ели вместе, и приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником «агелы» становился тот, кто оказывался понятливее других и более смелым в гимнастических упражнениях, что указывает на доминирующее влияние физического воспитания перед интеллектуально-эстетическим. Впрочем, как пишет Плутарх, «чтению и письму они учились, но по необходимости, остальное же их воспитание преследовало одну цель: беспрекословное послушание, выносливость и науку побеждать».
Воспитание девочек в Спарте, в соответствии с общей тенденцией развития этой страны, мало отличалось от воспитания мальчиков. На первом месте стояли физическая сила и выносливость девочек, ведь их готовили в матери будущих граждан-воинов. Девочки занимались гимнастикой наравне с мальчиками, упражнялись в беге, метании диска, даже борьбе. Поскольку они должны были участвовать в религиозных торжествах, их учили пению и танцам.
С возрастом воспитание молодых спартанцев становилось суровее: им наголо стригли волосы, приучали ходить босыми и играть вместе, как правило, без одежды. Они не принимали теплых ванн и не умащались благовониями (за исключением нескольких дней в году). Спали они все вместе на постелях, сделанных из тростника, собранного собственными руками без помощи ножа.
В этом возрасте к юношам «приставлялся еще другой воспитатель, «педоном», из числа лучших, достойнейших граждан, сами же они выбирали из каждой агелы всегда самого умного и смелого в так называемые «ирены»». «Иренами» назывались те, кто уже больше года вышел из детского возраста. Двадцатилетний ирен предводительствовал над своими подчиненными в тренировочных сражениях и распоряжался приготовлениями к обеду. Взрослые юноши должны были собирать дрова, подростки – овощи. Все, что они приносили, было ворованным, пишет Плутарх. «Одни отправлялись для этого в сады, другие прокрадывались в сесситии, стараясь выказать вполне свою хитрость и осторожность. Попадавшегося без пощады били плетью как плохого, неловкого вора. Если представлялся случай, они крали и кушанья, причем учились нападать на спящих и на плохих сторожей. Кого ловили в воровстве, того били и заставляли голодать: пища спартанцев была очень скудная, для того чтобы заставить их собственными силами бороться с лишениями и сделать из них людей смелых и хитрых».
Так как наказывали только тех, кто попадался, дети старались как можно тщательнее скрыть свое воровство. Вот как описывает один такой случай Плутарх: «… так, один из них, рассказывают, украл лисенка и спрятал его у себя под плащом. Зверь распорол ему когтями и зубами живот; но, не желая выдать себя, мальчик крепился, пока не умер на месте».
Перед самым концом обучения молодые спартанцы должны были пройти еще одно испытание – это была так называемая «криптия». Целый год молодой человек блуждал по горам и долам, скрываясь так, чтобы его нельзя было найти, сам добывал себе пищу, спал мало и всякий час был начеку, дабы никто не мог его выследить и застать врасплох. Успешно отбыв криптию, юный спартанец мог быть допущен к участию в принятых в Спарте совместных трапезах мужчин – «фитидиях».
Кроме военно-физической подготовки молодых спартанцев как будущих воинов значительное внимание уделялось их нравственному развитию и умению отличать дурное от хорошего – как будущих граждан.
Юных спартанцев приучали выражать свои мысли колко, но в изящной форме и в немногих словах – многое. Заставляя детей подолгу молчать, их приучали давать меткие, глубокомысленные ответы: «не знающая меры болтливость делает разговор пустым и глупым», – замечает по этому поводу Плутарх.
По мере возмужания и участия в военных мероприятиях воспитание молодых людей становилось уже не таким строгим – им позволяли ухаживать за своими волосами, украшать оружие и платье. Изнурительные военные упражнения делали излишними гимнастику и другую спортивную нагрузку, обязательную в более раннем возрасте.
Воспитание спартанца не прекращалось с наступлением совершеннолетия и обрядом инициации, и продолжалось до зрелого возраста. «Никто не имел права жить так, как он хотел, напротив, город походил на лагерь, где был установлен строго определенный образ жизни и занятия, которые имели в виду лишь благо всех. Вообще спартанцы считали себя принадлежащими не себе лично, но отечеству».
Если им не давалось других приказаний, пишет Плутарх, они смотрели за детьми, учили их чему-либо полезному, или же сами учились от стариков. Ведь одно из главных предоставленных спартанским законодателем Ликургом своим согражданам преимуществ, согласно Плутарху, состояло в том, что у них было много свободного времени: «заниматься ремеслами им было строго запрещено, копить же богатство, что сопряжено с массой труда и забот, им не было никакой надобности: богатству уже никто не завидовал и не обращал на него внимания. (…) Вместе с деньгами, – пишет Плутарх, – исчезли в Спарте, конечно, и всякие тяжбы. Ни корысти, ни бедности там не стало больше места, вместо них явилось равное распределение достатка, простота же жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, гимнастика, разговоры в народных собраниях поглощали все их время, когда они не были в походе».
Те, кому не было еще тридцати лет, даже не ходили на рынок; продукты закупали их родственники и друзья. Большую же часть времени спартанцы проводили в гимнасиях и «лесхах», где они собирались для бесед друг с другом. «Ни о денежных, ни о торговых делах там никогда не шло речи, – главным предметом их разговора была похвала хорошему поступку и порицание – дурному; но и это было облечено в шутливую, веселую форму и, не оскорбляя никого, служило к исправлению других и наставляло их».
Таковы основные черты воспитания и быта спартанцев по Плутарху.
из Плутарха:
ДРЕВНИЕ ОБЫЧАИ СПАРТАНЦЕВ
1. Каждого входящего в сисситии старший, указывая на двери, предупреждает:
«Ни одно слово не выходит за них».
3. На своих сисситиях спартанцы пьют мало и расходятся без факелов. Им
вообще не разрешается пользоваться факелами ни в этом случае, ни когда они ходят по другим дорогам. Это установлено, чтобы они приучались смело и бесстрашно
ходить по дорогам по ночам.
4. Спартанцы изучали грамоту только ради потребностей жизни. Все же остальные виды образования изгнали из страны; не только сами науки, но и людей,
ими занимающихся. Воспитание было направлено к тому, чтобы юноши умели
подчиняться и мужественно переносить страдания, а в битвах умирать или
добиваться победы.
5. Спартанцы не носили хитонов, целый год пользуясь одним-единственным гиматием. Они ходили немытые, воздерживаясь по большей части как от бань, так и от того, чтобы умащать тело.
6. Молодые люди спали совместно по илам на ложах, которые сами приготовляли из росшего у Еврота тростника, ломая его руками без всяких орудий. Зимой они добавляли к тростнику еще растение, которое называют ликофон, так как считается, что оно способно согревать.
7. У спартанцев допускалось влюбляться в честных душой мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была бы телесной, а не духовной. Человек, обвиненный в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав.
8. Существовал обычай, по которому старшие возрастом расспрашивали младших,
куда и зачем они ходят, и ругали тех, кто не хотел отвечать или придумывал отговорки. Тот же, кто, присутствуя при этом, не выбранит нарушителя этого закона, подлежал такому же наказанию, как и сам нарушитель. Если же он возмущался наказанием, то подвергался еще большему поношению.
9. Если кто-нибудь провинился и был обличен, то должен был обойти кругом
алтарь, находившийся в городе, и петь при этом песню, сочиненную ему в укор, то
есть сам себя подвергнуть поруганию.
10. Молодые спартанцы должны были почитать и слушаться не только собственных отцов, но заботиться и обо всех пожилых людях; при встречах уступать им дорогу, вставать, освобождая место, а также не подымать шум в их присутствии. Таким образом, каждый в Спарте распоряжался не только своими детьми, рабами, имуществом, как это было в других государствах, но имел также права и на
собственность соседей. Это делалось для того, чтобы люди действовали сообща и
относились к чужим делам, как к своим собственным.
11. Если кто-нибудь наказывал мальчика и он рассказывал об этом своему отцу,
то, услышав жалобу, отец счел бы для себя позором не наказать мальчика вторично.
Спартанцы доверяли друг другу и считали, что никто из верных отеческим законам
не прикажет детям ничего дурного.
12. Юноши, где только предоставляется случай, воруют продовольствие, обучаясь таким образом нападать на спящих и ленивых стражей. Попавшихся наказывают голодом и поркой. Обед у них такой скудный, что они, спасаясь от нужды, вынуждены быть дерзкими и ни перед чем не останавливаться.
13. Вот чем объясняется недостаток питания: оно было скудным для того, чтобы юноши привыкли к постоянному голоду и могли его переносить. Спартанцы считали, что получившие такое воспитание юноши будут лучше подготовлены к войне, так как будут способны долгое время жить почти без пищи, обходиться без всяких приправ и
питаться тем, что попадет под руку. Спартанцы полагали, что скудная пища делает юношей более здоровыми, они не будут склонны к тучности, а станут рослыми и даже красивыми. Они считали, что сухое телосложение обеспечивает гибкость всех
членов, а грузность и полнота этому препятствуют.
14. Весьма серьезно спартанцы относились к музыке и пению. По их мнению, эти искусства были предназначены ободрять дух и разум человека, помогать ему в его
действиях. Язык спартанских песен был прост и выразителен. В них не содержалось
ничего, кроме похвал людям, благородно прожившим свою жизнь, погибшим за Спарту и почитаемым как блаженные, а также осуждения тех, кто бежал с поля боя, о
которых говорилось, что они провели горестную и жалкую жизнь. В песнях
восхваляли доблести, свойственные каждому возрасту.
17. Спартанцы не разрешали никому хоть сколько-нибудь изменять установлениям
древних музыкантов. Даже Терпандра, одного из лучших и старейших кифаредов
своего времени, восхвалявшего подвиги героев, даже его эфоры подвергли наказанию, а его кифару пробили гвоздями за то, что, стремясь добиться разнообразия звуков, он натянул на ней дополнительно еще одну струну. Спартанцы любили только простые мелодии. Когда Тимофей принял участие в карнейском празднике, один из эфоров, взяв в руки меч, спросил его, с какой стороны лучше обрубить на его инструменте струны, добавленные сверх положенных семи.
18. Ликург покончил с суевериями, которыми были окружены похороны, разрешив хоронить в черте города и вблизи святилищ, и постановил не считать ничего,
связанного с похоронами, скверной. Он запретил класть с покойником какое-либо
имущество, а разрешил только заворачивать его в листья сливы и пурпурное покрывало и так погребать, всех одинаково. Он запретил надписи на могильных памятниках, за исключением тех, которые были воздвигнуты погибшим на войне, а
также плач и рыдания при похоронах.
19. Спартанцам не разрешалось покидать пределы родины, чтобы они не могли
приобщаться к чужеземным нравам и образу жизни людей, не получивших спартанского
воспитания.
20. Ликург ввел ксеноласию — изгнание из страны иноземцев, чтобы, приезжая в
страну, они не научили местных граждан чему-либо дурному.
21. Кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел
гражданских прав.
22. Некоторые утверждали, что, если кто из иноземцев выдерживал образ жизни,
установленный Ликургом, то его можно было включить в назначенную ему с самого
начала мойру.
23. Торговля была запрещена. Если возникала нужда, можно было пользоваться слугами соседей как своими собственными, а также собаками и лошадьми, если, только они не были нужны хозяевам. В поле тоже, если кто-либо испытывал в чем-нибудь недостаток, он открывал, если было нужно, чужой склад, брал необходимое, а потом, поставив назад печати, уходил.
24. Во время войн спартанцы носили одежды красного цвета: во-первых, они
считали этот цвет более мужественным, а во-вторых, им казалось, что кроваво-красный цвет должен нагонять ужас на не имеющих боевого опыта противников. Кроме того, если кто из спартанцев будет ранен, врагам это будет незаметно, так как сходство цветов позволит скрыть кровь.
25. Если спартанцам удается победить врага хитростью, они жертвуют богу Арею быка, а если победа одержана в открытом бою, — то петуха. Таким образом они приучают своих военачальников быть не просто воинственными, но и осваивать полководческое искусство.
26. К своим молитвам спартанцы присоединяют также просьбу даровать им силы переносить несправедливость.
27. В молитвах они просят достойно вознаградить благородных людей и больше
ничего.
28. Они почитают Афродиту вооруженную и вообще всех богов и богинь изображают с копьем в руке, ибо считают, что всем им присуща воинская доблесть.
29. Любители поговорок часто приводят слова: «Не приложивши рук, богов не призывай», то есть: призывать богов нужно только, если принялся за дело и работаешь, а
иначе не стоит.
30. Спартанцы показывают детям пьяных илотов, чтобы отвратить их от пьянства.
31. У спартанцев был обычай не стучать в дверь, а подавать голос из-за двери.
33. Спартанцы не смотрят ни комедий, ни трагедий, чтобы не услышать чего-либо, сказанного в шутку или всерьез, идущего вразрез с их законами.
34. Когда поэт Архилох пришел в Спарту, его в тот же день изгнали, так как он написал в стихотворении, что бросить оружие лучше, чем умереть:
Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный:
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает
Щит мой. Не хуже ничуть новый могу я добыть.
35. В Спарте доступ в святилища открыт одинаково как юношам, так и девушкам.
36. Эфоры наказали Скирафида за то, что многие обижали его.
37. Спартанцы казнили человека только за то, что, нося рубище, он украсил
его цветной полосой.
38. Они сделали выговор одному юноше только за то, что он знал дорогу, ведущую из гимнасия в Пилею.
39. Спартанцы изгнали из страны Кефисофонта, который утверждал, что способен целый день говорить на любую тему; они считали, что у хорошего оратора размер речи должен быть сообразен с важностью дела.
40. Мальчиков в Спарте пороли бичом на алтаре Артемиды Орфии в течение
целого дня, и они нередко погибали под ударами. Мальчики гордо и весело
соревновались, кто из них дольше и достойнее перенесет побои; победившего славили, и он становился знаменитым. Это соревнование называли «диамастигосис», и происходило оно каждый год.
41. Наряду с другими ценными и счастливыми установлениями, предусмотренными Ликургом для своих сограждан, важным было и то, что отсутствие занятий не считалось у них предосудительным. Спартанцам было запрещено заниматься какими бы то ни было ремеслами, а нужды в деловой деятельности и в накопительстве денег у
них не было. Ликург сделал владение богатством и незавидным и бесславным. Илоты, обрабатывая за спартанцев их землю, вносили им оброк, установленный заранее; требовать большую плату за аренду было запрещено под страхом проклятия. Это было сделано для того, чтобы илоты, получая выгоду, работали с удовольствием, а спартанцы не стремились бы к накоплению.
42. Спартанцам было запрещено служить моряками и сражаться на море. Однако позднее они участвовали в морских сражениях, но, добившись господства на море, отказались от него, заметив, что нравы граждан изменяются от этого к худшему.
Однако нравы продолжали портиться и в этом, и во всем другом. Раньше, если
кто-либо из спартанцев скапливал у себя богатство, накопителя приговаривали к
смерти. Ведь еще Алкамену и Феопомпу оракулом было предсказано: «Страсть к накопленью богатств когда-нибудь Спарту погубит». Несмотря на это предсказание, Лисандр, взяв Афины, привез домой много золота и серебра, а спартанцы приняли его и окружили почестями. Пока государство придерживалось законов Ликурга и данных клятв, оно в течение пятисот лет первенствовало в Элладе, отличаясь хорошими нравами и пользуясь доброй славой. Однако постепенно, по мере того как законы Ликурга стали нарушать, в страну проникали корысть и стремление к обогащению, а сила государства уменьшалась, да и союзники по этой же причине стали относиться к спартанцам враждебно. Так обстояли дела, когда после победы Филиппа при Херонее все эллины провозгласили его главнокомандующим на земле и на море, а позднее, после разрушения Фив, признали его сына Александра. Одни только лакедемоняне,
хотя их город не был укреплен стенами и из-за постоянных войн у них оставалось совсем немного людей, так что одолеть это утратившее военную мощь государство
было совсем нетрудно, одни лишь лакедемоняне благодаря тому, что в Спарте еще теплились слабые искры Ликурговых установлении, осмелились не принимать
участия в военном предприятии македонян, не признавать ни этих, ни правивших в
последующие годы македонских царей, не участвовать в синедрионе и не платить
фороса. Они не отступали полностью от Ликурговых установлении, пока их
собственные граждане, захватив тираническую власть, не отринули вовсе образ жизни предков и таким образом не сблизили спартанцев с другими народами.
Отказавшись от былой славы и свободного высказывания своих мыслей, спартанцы
стали влачить рабское существование, а теперь, как и остальные эллины, оказались
под властью римлян.
Феопомп спартанец
Феопомп первым из царствовавших в Спарте разделил власть с пятью эфорами. Когда его после этого бранила жена, укоряя, что он де передаст детям меньше власти, нежели унаследовал сам, он возразил: «Да, меньше, но настолько же и прочнее!»
Феарид мегалополитанец
Как то Феарид точил свой меч. Его спросили, достаточно ли он остер. «Острее злословия», — ответил он.
Полистратид спартанец
Полистратид с товарищами прибыли посольством к полководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по частному делу или от лица государства. «Если все будет ладно — от лица государства, если нет — по частному делу», — ответил Полистратид.
Плистарх (V в. до н.э.) сын Леонида, царь Спарты в 480 459 гг. до н.э.
Плистарху передали, что один очень злоязычный человек отзывается о нем хорошо. «Уж не сказал ли ему кто нибудь, — удивился Плистарх, — что я умер?»
Педарит (Педарет) спартанский военачальник, участник Пелопоннеской войны
Педарит, не избранный в число трехсот [лучших воинов], ушел, сияя и радуясь, что в городе есть триста человек лучших, чем он.
Харилл спартанец
Кто то спросил Харилла, почему спартанцы выводят на люди женщин в накидках, а девушек без. «Девушкам, — сказал Харилл, — надо искать мужей, а женщинам держаться тех, которых имеют».
Павсаний (ок. 510 — ок. 470 гг. до н.э.) спартанский полководец
Один врач сказал Павсанию: «Ты стал стар». — «Потому, — отвечал царь, — что не лечился у тебя».
Лакедемонянин Лисандр делал выговор солдату, сошедшему [во время похода] с пути. Когда тот сказал, что отошел от отряда без цели что либо похитить, Лисандр ответил: «Я хочу, чтобы ты даже не походил на пытающегося пограбить».
Ликург Лакедемонский (IX — VIII вв. до н.э.) легендарный спартанский законодатель
Ликург Лакедемонский советовал согражданам заботиться о своих прическах: прическа делает красивых еще красивее, а некрасивых еще страшнее врагам.
Человеку, который предлагал установить в городе демократию, он [Ликург Лакедемонский] сказал: «Сперва установи демократию в своем доме».
Леонид I (ок. 507 — 480 гг. до н.э.) спартанский царь, погиб в битве при Фермопилах
Когда кто то сказал Леониду, что он ведет в бой слишком мало людей, он ответил: «Слишком много — ведь они обречены на смерть».
Когда жена во время отъезда спросила его [Леонида], не скажет ли он ей чего нибудь на прощанье, он сказал, обернувшись: «Желаю тебе доброго мужа и добрых детей».
Когда во время боя [при Фермопилах] кто то воскликнул: «Из за варварских стрел не видно солнца», — Леонид сказал: «И хорошо, будем сражаться в тени».
[Один из спартанцев] сказал: «Варвары уже рядом». Леонид ответил: «Стало быть, и мы рядом с ними».
[Леонид] приказал своим воинам завтракать, объявив, что обедать они будут уже в Аиде.
Архидам III (400—338 гг. до н.э.) сын Агесилая II, царь Спарты
Кто умеет говорить, знает и время для этого.
Архидам в Пелопоннесской войне, когда союзники потребовали определить их точные взносы, ответил: «У войны пайков нету».
Когда кто то спросил Архидама, сына Зевксидама, кто стоит во главе Спарты, тот ответил: «Законы и власти, действующие по закону».
После битвы при Херонее Филипп [Македонский] обратился к Архидаму, сыну Агесилая, с письмом, написанным весьма надменно. Тот ответил: «Если ты, царь, измеришь свою тень, то обнаружишь, что она не стала больше, чем была до победы».
Во время войны с Филиппом некоторые считали более выгодным завязать битву подальше от дома. «Не об этом следует думать, — сказал Архидам, — а о том, чтобы там, где придется сражаться, быть сильнее противника».
Анталкид (? — ок. 370 г. до н.э.) спартанский флотоводец и дипломат
Когда один софист хотел произнести похвалу Гераклу, Анталкид спросил: «Разве кто нибудь его порицает?»
Агид II (V в. до н.э.) сын Архидама, царь Спарты в 427 402 гг. до н.э.
Лакедемоняне о врагах спрашивают не сколько их, а где они.
Агид, слыша похвалы элейцам за прекрасное и справедливое устройство олимпийских игр, заметил: «Вот уж, впрямь, великое дело — раз в четыре года блюсти справедливость».
Один старец жаловался Агиду, уже достигшему преклонного возраста, что старые законы пришли в забвение, а новые — плохи, и что все в Спарте перевернулось вверх дном. Царь рассмеялся и сказал: «Если так, то все идет своим порядком. В детстве я слышал от моего отца, что и в его время все перевернулось вверх дном».
Агесилай II (ок. 422 — ок. 353 гг. до н.э.) царь Спарты, полководец и дипломат
Трудно быть одновременно и милосердным и рассудительным.
Жители Малой Азии — никуда не годные свободные граждане, но как рабы они превосходны.
Храбрость не имеет ценности, если с ней не сочетается справедливость; но если бы все были справедливыми, не было бы нужды в храбрости.
Получив в Олимпии нужный оракул от Зевса, он [Агесилай] по приказу эфоров должен был обратиться с тем же вопросом и к пифийскому оракулу; и он послал в Дельфы спросить так: «Подтверждает ли Феб [т. е. Аполлон] слова отца своего?»
Если Агесилай слышал, что кого либо хвалят или порицают, он полагал, что не менее важно знать характер тех, кто говорит, чем тех, о ком судят.
Когда некий врач предписал ему [Агесилаю] тщательно разработанный курс лечения, выполнять который было очень трудно, царь воскликнул: «Клянусь богами, нигде не сказано, что мне непременно нужно жить и на все идти ради этого».
Агесилай особенно любил детей: дома, играя с маленькими в лошадки, он скакал на палочке. Когда за этим занятием его застал один из друзей, царь попросил его не рассказывать об этом никому, пока сам не станет отцом.
В битве при Левктре многие спартанцы побежали с поля битвы и, согласно закону, подлежали за это лишению гражданской чести (атимии). Однако эфоры, видя, что город таким образом в момент крайней нужды в воинах потеряет своих мужчин, не знали, как избегнуть атимии и вместе с тем соблюсти законы. Тогда законодателем избрали Агесилая. Придя на площадь народного собрания, он сказал: «Я не согласился бы стать законодателем, чтобы вводить новые законы; и в нынешние я не стану вносить ни сокращений, ни изменений. Наши нынешние законы хороши и должны сохраняться во всей силе… начиная с завтрашнего дня»