История обошлась с ней жестко, если не сказать жестоко, не донеся до нас даже подлинного её имени, а иных имен ее биографии было много – госпожа Франк, Шель, Тремуйль, Али-Эмете, принцесса Владомир, Элеонора, принцесса Азовская, принцесса Елизавета Владимирская. Мы же знаем ее как княжну Тараканову. Знаем, прежде всего, по одноименному роману Г. Данилевского и известной картине художника К. Флавицкого.
Пугачев, восстание. Время самое подходящее для авантюристов и искателей приключений. Россия охвачена сомнением и смутой о явлении Петра III. В октябре 1772 г. в Париже появляется юная красавица — та самая, которая позже станет называть себя Таракановой. Тогда, правда, у нее было и другое имя — Али Эмети, княжна Владомир. Она остановилась в роскошной гостинице на острове Сен-Луи и жила на широкую ногу, о чем вскоре узнал весь Париж. Рядом всегда находились барон Эмбс, которого она выдавала за своего родственника, и барон де Шенк, комендант и управляющий. Был у княжны и другой верный поклонник — граф де Рошфор-Валькур, которого ее красота буквально приворожила.
Приезд таинственной иностранки привнес в жизнь парижан необычайное оживление. Принцесса Владомирская открыла салон, рассылала приглашения, и на них охотно откликались. Правда не аристократы, скорее искатели приключений и любители экзотики.
«Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее черные волосы, цвет глаз постоянно меняется — то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры — похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку — точнее, так называют ее многие,— племянницу знатного, богатого перса…»
Роскошь, потом долги и разгневанные кредиторы. За долги королевские жандармы заключили под стражу так называемого барона Эмбса. Оказалось, что он вовсе не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и ее любовник. Правда, вскоре его выпустили — под залог. И дружная компания — княжна, Эмбс и Шенк — спешно отбыла в Германию…
Граф де Рошфор, последовал за своей возлюбленной во Франкфурт. Он представил княжну князю Лимбург-Штирумскому, владетелю крохотного участка земли и предводителю войска из дюжины солдат. Князь Лимбургский тут же влюбился в прекрасную черкешенку и попросил ее руки. В подходящий момент, она во всем ему «призналась» — сказала, что доводится дочерью русской императрице Елизавете Петровне. Что она также урожденная княжна Тараканова. И что ее сослали в Сибирь, потом похитили и увезли ко двору персидского шаха, после чего она, наконец, попала в Европу.
Влюбленные всегда слепы! Князь Лимбургский ни на миг не усомнился в искренности ее слов. По словам Таракановой, она родилась от тайного брачного союза Елизаветы с неким Алексеем Разумовским. Как ни странно и ни удивительно, но такой союз существовал на самом деле. Помните историю восхождения звезды Разумовского?
Однажды простому казаку Алексею Разуму улыбнулась удача — рослого красавца певчего в церковной капелле при императорском дворе заприметила Елизавета. Вскоре он стал ее любовником, а немного времени спустя — камергером, генерал-майором, обер-егермейстером, генерал-аншефом, кавалером ордена Андрея Первозванного, графом священной Российской империи и фельдмаршалом. Впрочем, несмотря на все чины и регалии, Алексей Разум – отныне его уже звали Разумовский — до конца жизни оставался человеком здравомыслящим и очень скромным. Возможно, что никто так и никогда не узнал бы о его удивительной тайне – браке с Елизаветой, если бы не одно обстоятельство. К концу царствования 
Елизаветы Разумовский уже был в опале, одинок и всеми покинут. Только Екатерина, молодая Екатерина, ищущая опору в новой для себя стране, навещала его. Этого Разумовский не забыл. Пройдет несколько лет, и он отплатит добром неизмеримо большим за ее внимание.
Екатерина в начале своего правления попала в весьма непростую ситуацию. Для упрочения своей власти братья Орловы, возведшие ее на престол, буквально требовали ее брака с Григорием, приводя как пример такой возможности брак Елизаветы и Разумовского. Екатерина почти сдалась, почти, …но она потребовала доказательств произошедшего венчания. Разумовский понял безмолвную просьбу Екатерины. Драгоценные бумаги, удостоверяющие венчание Елизаветы и Разумовского, бережно хранимые им много лет полетели в огонь:
«Екатерине возможен престол Российский, но госпоже Орловой императрицей не бывать!».
Подлинника свидетельства брака не осталось, Екатерина была свободна от притязаний Орловых, но остались свидетели того, что сам брак Елизаветы имел место. Были ли у них дети? Мнения историков на сей счет расходятся. Автор жизнеописания Таракановой Шарль де Ларивьер, к примеру, считает, что «у них было, по меньшей мере, двое детей, и после рождения они получили имя и титулы князя и княжны Таракановых». То же самое утверждала и «невеста» князя Лимбургского. О существовании настоящей княжны Таракановой ей могло быть известно понаслышке — стало быть, она вполне могла присвоить себе ее имя.
В 1774 году в окружении княжны Таракановой появился поляк по фамилии Доманский. Он был молод, хорош собой и отличался завидной храбростью. Таким образом, в нашей истории возник еще один поляк — быть может, не случайно? После того как в жизни княжны Таракановой появился Доманский, ее поведение резко изменилось.
В то же году княжна, поддерживаемая польской Барской конфедерацией и князем Карлом Радзивиллом, объявила себя сестрой Пугачева и претенденткой на российский престол. Она заявляла, что Елизавета I передала ей права на престол, а Петра III обязала воспитать царевну, однако немилосердный монарх отправил ее в сибирские леса, откуда под покровом ночи она бежала в столицу донских казаков. Ее преследовали и пытались отравить, поэтому ей пришлось бежать в Персию.
До сих пор Тараканова вела себя как отчаянная авантюристка. Теперь же – как претендентка на престол. Такая перемена произошла с ней не случайно. Польские эмигранты хорошо понимали, что Екатерина II была намерена полностью уничтожить их страну как самостоятельное государство, и единственное, что могло спасти Польшу — это отстранение Екатерины от власти.
Убить Екатерину? Трудное дело, но можно выставить против Екатерины достойную соперницу, представив ее русскому народу как единственную законную наследницу российского престола. Россия – страна дворцовых заговоров и переворотов.
В то время, когда Доманский повстречал Тараканову, в Европе только и говорили, что о пугачевском бунте. Разве Пугачев не выдавал себя за царя Петра III? Не успели казнить Пугачева, как объявился еще один «царь» — греческий врач по фамилии Стефано. Он странствовал по Черногории и во всеуслышание заявлял:
— Я — царь Петр III!
Разобрались и с ним, но в сложившихся обстоятельствах у женщины, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы, шансов было не меньше, нежели у Пугачева или Стефано. Единственным человеком, взирающим на всю эту возню с полным равнодушием, был князь Лимбургский. Он не заметил, что его возлюбленная изменяет ему с Доманским. Каково же было его удивление, когда Тараканова сообщила ему, что намерена покинуть 
Германию, потому как ее ожидают в Венеции, где ее уже ждал Радзивилл. Перед лицом убедительных политических доводов князю Лимбургскому ничего не оставалось, как смириться. Он поклялся в вечной любви и, что немаловажно, даже признал за нею право, в случае своей кончины, взять титул княжны Лимбург-Штирумской и закрепил это на бумаге. Так что Тараканова, прибыв 13 мая 1774 года в Венецию, уже представлялась как графиня Пинебергская — так называлось одно из поместий князя Лимбургского.
Венеция. Тараканова, обосновавшись во французском посольстве, начала устраивать приемы. Версаль почти признал Тараканову, но действительно ли министры Людовика верили в ее права? Или тут действовал политический расчет?
Лицезреть же ее спешили многие. Посетителей она принимала со всеми церемониями придворного этикета, как и подобает настоящей императрице. Все повторилось заново роскошь, приемы, долги, кредиторы. В один прекрасный день наша княжна без малейших колебаний велела собрать весь свой скарб и подалась в Рагузу.
Франция по-прежнему оказывала ей покровительство. Французский консул в Рагузе предоставил в ее распоряжение резиденцию. И снова в ее салоне стали собираться аристократы со всей Европы. Никто из них ни на миг не сомневался в справедливости ее притязаний — они искренне верили, что недалек тот день, когда Тараканова — жертва политических интриг, заменит Екатерину на российском престоле. Иные в этом все же сомневались. Разуверить скептиков было просто необходимо. Тараканова призвала к себе Радзивилла и показала ему бумаги, среди которых была духовная Петра Великого и еще одна, написанная рукой Елизаветы и закрепляющая за Таракановой право на титулы и корону Российской империи. Таким образом, в своем завещании Елизавета признавала Тараканову родной дочерью и выражала волю, чтобы та сменила ее на престоле и правила под опекой князя Петра Гольштейна. Радзивилл нисколько не усомнился в подлинности ее бумаг. Не удивился и тогда, когда Тараканова призналась ему, что Пугачев — как раз в это время он, подобно урагану, опустошал российские губернии — никакой не Петр III.
В таком случае, кто? Все просто, как и она, сын Елизаветы и Разумовского.
— Это мой брат,— утверждала княжна.— И зовут его князь Тараканов.
И это стало фатальной ошибкой. Ложь все же стоит дозировать. Радзивилл, прежде всегда такой услужливый, стал посещать ее все реже и реже. Кстати, уже тогда был подписан русско-турецкий мирный договор. Поляки, ненавидевшие Екатерину и Россию, теперь возлагали большие надежды на помощь Турции. Их надежды не оправдались, но в сложившейся политической ситуации авторитет Таракановой стал заметно падать. Поползли слухи, будто Тараканова — самая настоящая авантюристка. Радзивилл и его ближайшие сподвижники демонстративно покинули Рагузу и вернулись в Венецию. Таракановой пришлось жить только на собственные средства. Однако столь неожиданный поворот в судьбе не смутил ее, и она вовсе не собиралась отступать.
Как когда-то в Париже и Венеции, ее толпой следовали кредиторы. И, как в Париже и Венеции, наша княжна взяла и снова тихонько скрылась. Чуть позже она объявилась в Неаполе, в английском посольстве. Английский посол сэр Уильям Гамильтон и его супруга, леди Гамильтон, встретили Тараканову как настоящую царицу. В Риме, куда она вслед за тем подалась, ее взял под покровительство какой-то кардинал — Тараканову вот-вот должен был признать и папа.
Вот тут уже обеспокоился Санкт-Петербург. Пришло время покончить с интриганкой, которая становилась уже не на шутку опасной. Кому же доверить столь деликатное поручение? Екатерина решила не колеблясь — Алексею Орлову. В послании, от 12 ноября 1774 г., Орлову предписывалось «схватить самозваную внучку Петра Великого любой ценой — хитростью или силой».
В Средиземном море появилась русская эскадра. Орлов вступил в игру. Его флагман бросил якорь в Ливорно. Княжна покинула Рим и остановилась в Пизе. Адмирал просит принять его. Представ перед Таракановой, Орлов своим поведением дал понять, что признает
в ней настоящую княжну. Он стал бывать у нее чуть ли не каждый день. Екатерина не учла, что отправляя Орлова с тайной миссией к авантюристке, что та была молода и красива. Не могла она предвидеть и того, что Орлов влюбится в нее. И княжна полюбила его всем сердцем. Вскоре он смиренно спросил будущую «императрицу», не удостоит ли она, Романова, простого Орлова чести стать его супругой. Тараканова согласилась. Тогда адмирал предложил отпраздновать их свадьбу на его корабле — «частице земли русской». И Тараканова, облаченная в подвенечное платье, взошла на борт русского флагмана, но не успела она ступить на палубу, как матросы схватили ее и увлекли в самый дальний трюм. Следом за тем на флагмане подняли паруса. Хитрость Орлова удалась на славу. Политика сильнее любви.
Россия. Петропавловская крепость. Человеком, которому поручили вести дознание по делу Таракановой, был великий канцлер князь Голицын. Он представил императрице любопытные отчеты, основанные на признаниях самой Таракановой:
«Зовут ее Елизавета, ей двадцать три года; она не ведает ни своей национальности, ни места, где родилась, не знает она и кто были ее родители. Выросла она в Гольштейне, в городе Киле, в доме у некой фрау то ли Перетты, то ли Перан — точно не помнит. Крестили ее в греческой православной церкви. Когда ей исполнилось девять лет, она не раз спрашивала свою воспитательницу, кто ее родители. Та отвечала, что скоро она все узнает. Тогда же воспитательница и еще одна женщина, уроженка Гольштейна по имени Катрин, вместе с тремя мужчинами, национальность которых она не знала, увезли ее в Россию, через Ливонию. Минуя Петербург и прочие города, они двинулись по направлению к персидской границе. Всю дорогу она болела, и ее пришлось оставить в какой-то деревушке — ее название она не помнит. Как ей кажется, ее просто пытались отравить. Она тогда сильно страдала, все время плакала и спрашивала, по чьему коварному наущению ее оставили в этой глуши. Но все было напрасно. И лишь потом из разговоров крестьян она поняла, что ее держат здесь по приказу покойного императора Петра III…Наконец ей вместе со служанкой и одним крестьянином удалось бежать — и через четыре дня они пешком добрались до Багдада. В 
Багдаде они повстречали богатого перса по имени Гамет, тот пригласил их к себе в дом, обращался с ней по-отечески ласково и заботливо. Вскоре она узнала, что в этом же доме скрывается всемогущий князь Гали, обладатель огромного состояния в Исфахане. Несколько позднее князь Гали, услышав ее историю, обещал помочь ей и увез с собой в Исфахан. Там он обходился с нею как со знатной особой. Поверив в ее высокое происхождение, князь не раз говорил ей, что она наверняка дочь усопшей императрицы Елизаветы Петровны — впрочем, то же самое говорили и все, кто ее видел. Правда, многие спорили насчет того, кто был ее отец. Одни считали — Разумовский, иные полагали — что совсем другой человек, но имени его почему-то не называли. Князь Гали, взяв ее под покровительство, заявил, что не пожалеет всех своих богатств, чтобы доказать ее высочайшее происхождение. В Исфахане она прожила до 1768 года. Однако вскоре в Персии опять случилась великая смута, и князь, не желая подвергать свою жизнь опасности, решил покинуть родину и податься в Европу. Она согласилась отправиться с ним, но лишь при одном условии — если они минуют Россию, ибо ей тоже не хочется рисковать жизнью… Но Гали успокоил ее, сказав, что в Астрахани она переоденется в мужское платье, и таким образом они смогут спокойно пересечь всю Россию. Засим в сопровождении многочисленной свиты они покинули Исфахан и в 1769 году прибыли в Астрахань: Гали — под именем знатного персидского вельможи Крымова, а она — как его дочь. Она провела два дня в Астрахани, ночь в Санкт-Петербурге, потом, через Ригу, попала в Кенигсберг, шесть недель жила в Берлине, почти полгода в Лондоне, а из Лондона перебралась во Францию. В Париже она оказалась в 1772 году. А что с нею было дальше, нам уже известно. Однако же, наслушавшись разговоров о своем рождении и памятуя о злоключениях детства, она порой тешила себя мыслью, что, быть может, она действительно та, о ком упоминается в присланных ей духовных и прочих бумагах. Она думала, что у тех, кто прислал ей все это, были свои причины сделать это, имевшее явное отношение к политике».
Екатерине очень хотелось узнать настоящее происхождение Таракановой. Вскоре ей сообщили, что мошенница была никто иная, как дочь пражского кабатчика; потом — будто родилась в Польше; затем — что она дочь нюрнбергского булочника, и в довершение всего — будто она из семьи польского еврея. Екатерину II ни одна из версий не устраивала. Вскоре, правда, она обрела некоторое успокоение: оказалось, что самозванка была совсем плоха. Участилось кровохарканье. 26 октября 1775 года князь Голицын сообщил Екатерине, что состояние Таракановой плачевно. И действительно, 4 декабря 1775 года она умерла.
Так кто же была Тараканова — авантюристка и самозванка? А может, она, как сама утверждала, действительно была дочерью Елизаветы и внучкой Петра I?
Известно, что после смерти княжны Екатерина II запретила проводить какое-либо дознание, могущее изобличить Тараканову. Царица ни разу официально не оспорила ее притязания. Екатерине хотелось лишь одного — скорее покончить с этим делом.
При всем этом возникает еще один вопрос. Почему дочь императрицы называли фамилией, никак не связанной с родом Таракановых? В роду Разумовских не было ничего подобного, и в те времена слова «таракан» не было в украинском языке. В России действительно был знатный род Таракановых, но последний его представитель Алексей умер бездетным, после чего продолжение рода прекратилось. Предполагают, что эта фамилия возникла следующим образом. У братьев Разумовских было три сестры, одна из них – Вера – вышла замуж за Ефима Дарагана, казацкого полковника. Придворным странно было слышать фамилию Дараган, поэтому они изменили ее на Дараганов, а немцы, которых много проживало в Петербурге, сделали из Дараганова благозвучное им Тараканов.
Странная судьба. Тараканова могла бы выйти из каземата и жить. Возможно не на воле, возможно в монастыре, но жить! Убить ее Екатерина бы не осмелилась. Слишком опасно. Ей нужно было только признать свои притязания незаконными и назвать свое настоящее имя, но она предпочла умереть в ранге непризнанной русской принцессы, оставив в нашей истории удивительную загадку: «Кто же Вы такая, госпожа Тараканова?»