Я как-то делал репортаж из нижнеломовского дома-интерната для детей с физическими недостатками. Почти все они мечтали об Америке. Их многочисленные однокашники, усыновленные американцами, писали им письма, где рассказывали, что там такие, как они, становятся полноправными членами общества, им делают крутые протезы, они водят машины, поступают в университеты и так далее.
Но дело совсем не в Америке. Просто эти дети очень хотели родителей. Россияне от детей-инвалидов в основном отказываются, американцы же наоборот — усыновляют. Поэтому для нижнеломовских сирот слово «американцы» стало тождественным понятию «приемные родители». Для большинства из них усыновление было единственным шансом избежать попадания в дом престарелых по окончании школы или спецколледжа — в 16-18 лет.
В фильме есть сцена, где уже усыновленный русский мальчик приезжает с папой из Америки, чтобы оформить какие-то последние бумаги. За год отсутствия он напрочь забыл русский. Воспитатели его спрашивают: ну что, скучал по интернату? Он мотает головой и говорит: Ноу.
Там есть и другая сцена. По окончании школы сотрудники интерната звонят родителям, отказавшимся от детей, и сообщают им, что их ребенок получил среднее образование, и если у них вдруг возникло желание забрать его к себе, они могут это сделать. Одна семья согласилась. Оба — работники образования, она — директор школы (!!!). Месяц они продержали ребенка дома, пряча от соседей, а затем вернули обратно в интернат, запретив ему даже звонить домой. Сейчас он в доме престарелых. Мы поймали мамашу на курсах повышения квалификации для работников образования. Прижали — в стиле головорезов из шалимовской дирекции — к стене и спросили: как же вы могли? И тут она сказала поразительную и многое объясняющую вещь: А что бы подумали соседи, коллеги по работе? Ведь если инвалид, значит, родители пьяницы какие-то, маргиналы, а у нас с мужем приличная семья! Мы спрашиваем: а вам не наплевать, что подумали бы соседи? И тут она выдает: Нет, как вы можете так говорить! Еще Энгельс писал, что человек по своей природе общественное существо…
Эта тетя, с одной стороны, конечно, монстр. С другой — она всего лишь обыкновенная совковая училка. Ее взгляды еще недавно были общепринятыми. Они таковы: ребенок-инвалид — это что-то грязное и постыдное. Его надо спрятать от чужих глаз подальше — чтоб не позорил своей немощью семью и социалистический строй. Ужас в том, что варварское отношение к инвалидам никуда не делось. Совок сдох, а люди остались. И по-прежнему учат детей и возглавляют школы. Должно пройти еще немало лет, чтобы в обществе установилось к детям-инвалидам другое отношение. Общество должно достичь определенного уровня развития, чтобы научиться чувствовать чужую боль. Пока до этого еще далеко, но дети — те самые, что в данный момент подрастают, к примеру, в Нижнем Ломове — не могут ждать, пока общество повзрослеет. У них каждый день на счету, потому что по достижении 16 их усыновлять уже никто не станет.
Теперь Единая Россия хочет запретить американцам усыновление сирот из России в ответ на «список Магнитского». Это какая-то несусветная низость: использовать детей в своих гнусных взрослых играх. Запрещайте курицу, консервы, айфоны, но не трогайте маленьких. Это — дети, а не «симметричная мера». Почему они должны расплачиваться своим будущим за банду упырей, укравших из бюджета деньги и запытавших до смерти ни в чем не повинного человека в тюрьме? Кто теперь усыновит этих несчастных? Какую альтернативу им предлагает государство? Может быть, роскошные дворцы и квартиры фигурантов списка Магнитского?
Даже террористы первым делом отпускают женщин и детей. Шантажировать детьми могут только конченые отморозки.
Источник