Режиссер Олег Сенцов, 15 дней держащий голодовку с требованием освободить украинских политических заключенных, согласился на поддерживающую терапию. Олега Сенцова и активиста Александра Кольченко задержали в марте 2014 года в Крыму, их обвинили в организации терактов на полуострове и приговорили к 20 и 10 годам колонии строгого режима (Сенцов виновным себя не признал и заявил, что показания у него выбивали пытками).
Президент фестиваля документального кино «Артдокфест», режиссер Виталий Манский рассказал, почему мы все в ответе за жизнь Сенцова, о чем будет думать Владимир Путин после Гаагского трибунала по рейсу МН17 и за что министр Владимир Мединский мстит Кириллу Серебренникову.
— Что вы подразумеваете под ответственностью россиян за Сенцова?
Моя логика предельно проста — человек, который по сути развязал войну в Украине, аннексировал Крым, был подавляющим большинством голосов переизбран на должность президента Российской Федерации. Это значит, что общество в целом — и те, кто голосовал за его переизбрание, и те, кто не смог должным образом противостоять этому процессу, ответственны за происходящее.
И здесь мы говорим о событиях не только в России, потому что нахождение Сенцова в российской тюрьме – это своего рода аномалия. Получается, человек был арестован на территории своего государства, Украины, в Крыму. Даже если предположить, что он противостоял агрессии соседнего государства, что он сам отрицает, он не может быть осужден за терроризм.У нас молодогвардейцы считаются героями, никто не оспаривает, что действия этих молодых людей, создававших в 40-е годы в Украине отряды по борьбе с оккупантом, имели под собой героический фундамент. В общем, это одно и то же.
Я обвиняю и себя — ведь у меня тоже российский паспорт в кармане
Я говорю не о прикладной ответственности и не призываю россиян выйти на улицу, выпустить бумажный самолетик в окно или, как кто-то писал, сжечь российский паспорт. Точно так же я обвиняю и себя — ведь у меня тоже российский паспорт в кармане, хотя я отношу себя к людям, которые делают конкретные вещи, чтобы сопротивляться процессам, происходящим в России.
Однако это не снимает с меня ответственности ни на первичном, ни на глобальном уровне — мы все совершали ошибки, шли на компромисс, что в конечном счете и привело к катастрофе. Мы всё уповаем на дно, ниже которого нельзя, но нам всё еще стучат снизу, и расстояние до дна этой бездны безгранично.
— По поводу ответственности: на прошлой неделе вышли официальные данные международного расследования о том, кто сбил МН17. Путин, отвечая на вопрос об этом, сделал вид, что не понимает, о чем речь: «Самолет? Какой самолет?»
— Читатель прекрасно помнит сцену из фильма «Место встречи изменить нельзя», в которой Кирпича поймали с украденным кошельком. Что он говорил? «Какой еще кошелек? Где кошелек?» — Естественно, а что еще может сказать преступник? Естественно, до последнего Путин будет отрицать свою вину.
Более того, я полагаю, что наш гарант напрямую не ассоциирует себя с преступлениями, которые совершались и совершаются сегодня в Донецке и Луганске. Если он и признает, что аннексия Крыма — дело его рук, то ситуация в Донецке для него весьма туманна. С одной стороны, конечно, понятно, что без президента в стране не происходят и куда более локальные вещи, не то что переброска вооружения, военных советников и сбор резервистов для отправки в Украину.
Однако он себя утешает тем, что лично не давал приказ о пуске ракеты по «Боингу». В его голове это выглядит так: «Сбили самолет какие-то идиоты, не справившиеся с управлением, недостаточно владеющие техникой, которая была им передана. Они виноваты, а я-то тут причем?» Полагаю, у Путина приблизительно такая мотивировка и внутреннее ощущение. Я вполне допускаю, что он даже думает: «Черт возьми, как мне жалко этих людей, детей, летевших отдыхать». Наш президент же не какой-то вурдалак. Да, он человек, оторвавшийся от многих инструментов, связывающих его с реальной жизнью, но он вполне может сочувствовать и понимать тяжесть и боль людей, потерявших близких.
Предположим, что Путина когда-нибудь отправят в Гаагу, и он будет сидеть вечером в своей камере и недоумевать: «Почему? Я же лично не был тем генералом, который переправлял «Бук» из России. Я же лично не нажимал на эту кнопку. Почему меня обвиняют?»
Попы рассказывают Путину о заговоре «жидов», которые в их версии — абсолютная аналогия нынешним действиям пятой колоны
Очевидно он считает, что это заговор даже не против него лично, а против страны. Он видит себя защитником Руси-матушки. Все эти попы, которые строят золотые храмы у ворот КГБ, ему рассказывают о Западе, о том, что христианство там давно погибло. Они проводят прямые параллели с другими историческими моментами, рассказывают о заговоре «жидов», которые в их версии — абсолютная аналогия нынешним действиям пятой колоны.
В окружении Путина давно нет других людей. Ближайшие либералы или хотя бы частично исповедующие либеральные ценности и люди, обладающие другими идеалогемами мышления, бывают в первом корпусе Кремля раз в год, в лучшем случае, попадая к президенту на 20-минутные встречи. Всё остальное время он живет с Сечиным, он живет со своими, и естественно, он проквашен этой идеологией.
Нужно понимать, как устроена цивилизация власти в России. Они не меньше оторваны от народа, чем мы оторваны от них. Всю информацию о реально происходящих вещах Путин черпает из служебных записок ФСБ, от социологических служб, которым делает заказы администрация президента. Естественно, они определенным образом корректируют картину мира.
Путин даже телевизор не смотрит в реальном формате — ежедневно пресс-служба готовит ему специальные файлы, в которые собирает фрагменты из отечественных программ. Своими руками Путин не добирается до реальности, причем не добирается весь XXI век.
Если сравнивать его с другими диктаторами XX века и посмотреть хронику их условных инаугураций, мы заметим, что даже Гитлера встречала влюбленная в него бескрайняя толпа одурманенных немцев. Они могли к нему прикоснуться, крикнуть в ухо о своей любви к фюреру. Здесь же кроме 500 отобранных гостей в Большом кремлевском дворце больше никого нет. Путин едет по пустому Кремлю, даже четырнадцатый корпус снесен, чтобы какая-нибудь повариха не выглянула в окно.
— Как вы думаете, Мединского когда-нибудь снимут с поста министра культуры?
— Скажу, может быть, крамольную вещь, но Мединский, как и все мы, когда-нибудь умрет, и не думаю, что его тело оставят в кабинете министра культуры. Всё-таки его менее или более почетно, а то и совсем бесславно закопают. Но нам следует быть готовыми к тому, что на протяжении жизни, отведенной ему свыше, он будет на наших глазах уничтожать российскую культуру, превращать ее в идеологический инструмент.
Всё, что делает Мединский, — это реализация его жизненных неудач, его зависть
Сейчас у Путина был шанс если не изменить свое отношение к культуре (понятно, что это невозможно), но, по крайней мере, произвести какую-то косметическую операцию. Ясно, что все министры культуры без исключения выполняют, в первую очередь, поставленные администраций президента задачи. Никогда еще в этом кабинете не сидел человек, находящийся в оппозиции к президенту или генеральному секретарю, ведь демократии у нас как не было, так и нет.
Однако нынешний министр культуры самый радикальный из всех и менее всех образован, поэтому он так зависим от собственных комплексов, коих у него очень много. Всё, что делает Мединский, — это реализация его жизненных неудач, его зависть, поэтому переназначение этого человека делает еще более очевидным вектор развития или, правильнее сказать, стагнации российской культуры.
Для сохранения потенциала и уровня фестиваля «Артдокфест» мы приняли решение вывести конкурсную программу с территории страны, в которой руководит культурой этот человек. Конкурс перенесен в Ригу, но о своем зрителе мы, конечно же, думаем, разрабатывая специальные экономически привлекательные туры в Латвию для просмотра фильмов из конкурсной программы. Мы также думаем над тем, как адаптировать проект «Синематека Артдокмедиа», чтобы у зрителей появилась возможность купить билеты на онлайн-сеансы и смотреть кино в интернете одновременно со зрителями фестиваля.
— Процесс против Кирилла Серебренникова выглядит со стороны как расправа, личная месть. Как вы думаете, что руководит Мединским?
— Конечно, у него есть личный мотив в этом деле, это даже не ненависть, ведь ненависть – это чувство. Я думаю, что у него есть личное непонимание, а дальше уже в игру вступают его личные качества — руководствуясь ими, он борется с тем, что ему не дано понять.
С другой стороны, этот процесс еще и показательная порка, и они вполне цинично отбирали кандидатуру на эту порку, потому что «Гоголь-центр» и конкретно Кирилл — средоточие сразу нескольких цеховых сфер. Он и кинематографист, и театральный деятель, и представитель современного искусства. Это удар по одному человеку, а сигнал отправляется сразу во все большие разрозненные цеха творческой интеллигенции.
В моем понимании, фигуранты получат реальные сроки. Думаю, что им зачтут домашний и недомашний арест, но никакого оправдательного приговора нам ждать не следует. Как, впрочем, и с Сенцовым. Совершенно очевидно, и события последних дней показывают, что Путин не намерен отступать от принятого решения.
В самом лучшем случае он просто обменяет Сенцова на пленных, находящихся с другой стороны, хотя ему не очень интересно получить обратно людей, которые задержаны в Украине.
— На фоне голодовки Сенцова и новостей об МН17 в России с помпой открывается Чемпионат мира по футболу. Как вы считаете, Запад прав, что не бойкотирует это событие?
— Вообще мир непоследовательно и слишком цинично подходит ко многим вопросам. И если Олимпиаду в Сочи я еще могу объяснить, то в случае Чемпионата мира совершенно очевидно, что в стране-агрессоре, в России в ее нынешней фазе политического существования нельзя проводить такого рода спортивные мероприятия. Ведь таким образом действующая власть получает возможность использовать любовь людей к футболу для достижения нужных ей целей и нивелирования своих действий.
Источник