Прощаясь, говорит: «Мне придется уехать из России, все-таки у нас узкая специальность».
Наверное, нет никакого злого умысла в отъезде 38-летнего Ильина. Наверное, никому здесь не кажется, что наши дети не достойны столь узкой специальности, и никому не хочется ее сужения до невидимости. Просто так получается теперь, что медицина в России — бизнес, и профессиональные требования Ильина входят с таким положением дел в неразрешимое противоречие.
Заведующий детским кардиохирургическим отделением Ильин уволился из Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии (ФЦССХ) в Красноярске. Уехал поначалу в родной Новосибирск. Разговариваем спустя несколько месяцев, уже окончательно ясно — не вернется. Ильин подтверждает авторство разошедшегося по профессиональному сообществу открытого письма, где назвал причину увольнения — «несогласие с позицией и решениями руководителя кардиоцентра» и обнародовал вопиющие последствия этих решений.
— За пациента непосредственную ответственность несет хирург. И я не могу подвергать своего пациента дополнительным рискам.
Оперировать в таких условиях, увеличивая риски инфицирования маленьких пациентов, считаю неприемлемым, опасным и противоречащим принципам кардиохирургической школы любой клиники, любой страны!
Через несколько дней после нашего разговора Ильин улетел за границу.
— Пытаюсь найти работу. За спиной две большие школы — новосибирская клиника Мешалкина, интернатура в кардиохирургии Мичиганского университета, все, что знаю и умею, — благодаря им. Там же вкладывали определенные принципы, профессиональную этику — как ты должен выполнять свою работу. В конце прошлого года у меня состоялся откровенный разговор с главврачом красноярского кардиоцентра Валерием Саковичем, и я ушел в отпуск, еще не было понятно — с последующим увольнением или нет, решение отложили. Вышел на работу. Нет одноразовых халатов, перчаток, канюль. Снова сажусь писать служебную записку. Главврач меня вызывает: либо оперируй в тех условиях, что есть, либо…
Прорыв
До 2010 года детей с ВПС (врожденным пороком сердца) из Восточной Сибири отправляли в Новосибирск. По возможности: не каждого младенца можно было перевозить. И все обстояло весьма и весьма печально даже в Красноярске — здесь таких детей просто не оперировали. Что уж говорить про Туву, Хакасию, Эвенкию или, скажем, Еврейскую АО. В 2010-м в Красноярске открыли кардиоцентр, и новосибирские врачи сами приехали сюда спасать детей (и взрослых тоже, разумеется, но мы сейчас сосредоточимся на детях). Оперировать выезжали непосредственно по месту нахождения недоношенного ребенка, если транспортировка была рискованна. И не было такого врожденного сердечного порока, который бы теперь не исправляли.
Заведующий детской кардиохирургией А. Ильин, заведующий детской анестезиологией и реанимацией К. Ильиных, заведующие двумя взрослыми отделениями А. Марченко и Д. Шматов, взрослый кардиоанестезиолог Д. Иванов — у этого десанта из знаменитой клиники Мешалкина (Новосибирского НИИ патологии кровообращения) поначалу все получалось. Благодаря этим докторам и красноярцам, работавшими с ними в связке, летальность снизилась в 15(!) раз, до 1%.
В красноярский кардиоцентр поехала не только Сибирь, но и Урал, и Дальний Восток. Все новосибирские врачи сформировали в Красноярске замечательные, работоспособные команды, обучали коллег.
Ильин:
— А сейчас вынужден говорить своим пациентам, что не рекомендовал бы обращаться за помощью в Красноярск. Я возглавлял детское отделение с самого начала, поэтому знаю все и отдаю себе отчет в своих словах.
О том, как столкнулись два подхода к медицине — профессиональный и коммерческий, — и обнаружилась их абсолютная несовместимость, «Новая» писала в 2013-м году (№ 74 и № 104). Ведущие врачи кардиоцентра тогда просили руководство страны и минздрава навести порядок в их учреждении, где даже одноразовые изделия медицинского назначения (ИМН) подвергают многократной рестерилизации. Приводили примеры серьезных осложнений из-за отсутствия необходимого медоборудования, запаса донорской крови, расходного материала — и это при полностью плановой работе и полном финансировании потребностей ФЦССХ напрямую из федерального бюджета.
Кардиохирург с мировым именем д.м.н Андрей Марченко передал «Новой» большой массив документов, неоспоримо свидетельствующий, по его мнению, о том, что ФЦССХ в Красноярске рассматривается как коммерческий проект, где за каждым пациентом стоит четверть миллиона рублей. А с себестоимостью лечения можно играть, многократно используя одноразовые ИМН, известные схемы размещения заказов на поставки, применяя тактику лечения в пользу экономически выгодных, дешевых операций и затирая операции на открытом сердце — финансово невыгодные, сложные, на которых специализировались новосибирцы.
Марченко переехал в Пермь, он теперь замглавврача в тамошнем ФЦССХ им. профессора Суханова. За Марченко в Пермь из Красноярска навсегда уехали хирурги Павел Мялюк и Максим Каменских. Д.м.н. Дмитрий Шматов — замдиректора в клинике высоких медтехнологий им. Пирогова Санкт-Петербургского госуниверситета.
— Следом уволились кардиохирурги Василий Балахонов, Теню Донков, Михаил Чередниченко, кардиологи Мария Старосоцкая, Анна Котова, Дмитрий Иванов, — перечисляет Ильин. — Это далеко не полный список. Из детского отделения также ушли врачи Ян Шлема, Владимир Чагирев, врачи функциональной диагностики Владимир Лыткин, Ольга Кузюкова…
Ну а главврач красноярского кардиоцентра Сакович неколебим. И продолжения той истории пятилетней давности, конечно, следовало ожидать.
Фабрика
Ильин — подробней об условиях, в которых ему предлагали работать. Либо увольняться.
— Заказываем расходники одного качества, дают нам другого. Нитки, шить которыми невозможно. Это полбеды. Вторую половину прошлого года шовный материал и прочие расходники отсутствовали, и мой рабочий день начинался со служебных записок. И я не могу понять, можем ли мы начинать. На второе полугодие 2017-го расходные материалы для детских операций поступили в ноябре–декабре, а заявку экономистам мы отправили в мае. Как планировать госпитализацию?
Износ оборудования в детском отделении и детской реанимации — 100%. Диагностическое оборудование вышло из строя. Уже много месяцев не работает аппарат мультиспиральной компьютерной томографии — а без него многого не увидеть и необходимые решения не принять, это один из основных методов диагностики. Почти год назад сломался датчик для чреспищеводной эхокардиографии. Перед этим ломался и несколько месяцев не работал аппарат магнитно-резонансной томографии. Хирург в операционной остался без глаз: интраоперационный эхокардиографический контроль у маленьких пациентов до 3,5 кг невозможен. Внутрь сердца нам не заглянуть. Новорожденных оперируем, не контролируя ситуацию, вслепую, на свой страх и риск.
Не хватает элементарного. Автошприцев (позволяют точно дозировать препараты) для выхаживания детей в послеоперационном периоде. Обычных отсосов в операционной. Нет ультрафиолетовых ламп для лечения гипербилирубинемии у новорожденных, не хватает реанимационных столов с обогревом. Новорожденные в отделении лежат под одеялами, чтобы не замерзли.
Тезис о том, что в центре нет денег — неправда. Должно хватать на все. Годовой объем финансирования таких типовых федеральных учреждений, красноярского ФЦССХ, в частности, — около 1,5 млрд рублей (полного набора финансовых документов в редакции нет, но, например, по тем, что выложены в базе данных СПАРК, в 2016-м красноярский центр получил 1,313 млрд субсидии на выполнение госзадания. — А. Т.). Из них на зарплату уходит не более 25%. Вопрос — в непрозрачном распределении и расходовании этих средств. Скажем, центр покупает оборудование не первой необходимости — в прошлом году два аппарата искусственного кровообращения для взрослых пациентов. К уже имеющимся четырем. Зачем столько, если объем открытых операций всего 900? Почему такие решения, а это более 50 млн рублей, принимаются узким кругом без обсуждения?
Знаете, врачи детского отделения за последний год пять раз ездили на допросы к следователям — это к вопросу об ответственности доктора перед маленьким пациентом и его родителями. А финансирование нашего отделения осуществляется по остаточному принципу, «дойдет и до вас очередь!» — так мне говорили. Ну и как работать?
Еще одна проблема всех отделений без исключения — санэпидрежим. До сих пор отсутствует необходимое число дозаторов для обработки рук, одноразовых халатов в операционной, а иногда и одноразовых наборов для обработки операционного поля.
Переодевание костюмов, надевание перчаток, автоматически раздвижные двери, правильная обработка рук, использование только одноразового белья в операционной — кому-то это покажется мелочью или, наоборот, избыточной мерой, но только не тем, кто видел вспышки тяжелых инфекционных осложнений и гибель пациентов от них. Отсутствует собственная бактериологическая лаборатория. Кардиоцентр не в состоянии отслеживать занесение микрофлоры извне и ее качество. Санэпидконтроль при этом был значительно ослаблен, так как количество смывов было уменьшено с целью экономии средств!
Все хорошо, а будет еще лучше
На запрос «Новой» — прокомментировать основные тезисы Ильина — Сакович откликнулся, последовательно их опровергая — на семи страницах.
Текучести кадров в учреждении нет. Увольнения Марченко и Шматова на производственный процесс не повлияли. Ильин уволился по собственному желанию, сославшись на семейные обстоятельства.
«Ильин не принимал участия в хирургическом лечении детей с ВПС с 1 января 2018 года. За это время хирургическая активность в отделении не снизилась, выполняются сложные вмешательства, в т.ч. у новорожденных, гибридные, повторные и этапные операции».
«Финансирование детской кардиохирургии осуществляется в полном объеме с учетом доводимых до учреждения денежных средств». Центр выполняет 5000 высокотехнологичных медопераций, а детских квот — 300. «Очевидно, что объем денежных средств, выделяемых на другие операции, арифметически будет намного больше». При этом Сакович подчеркивает, что внутри бюджета кардиоцентра деньги всегда перераспределялись в пользу детского отделения. Служебные записки Ильина удовлетворялись «в срочном порядке».
Детские кардиохирургия и реанимация оснащены всем необходимым согласно проектной документации. Амортизационный износ оборудования не влияет на его способность выполнять свои функции. Оборудование находится в удовлетворительном состоянии.
Отсутствие необходимого числа дозаторов для обработки рук — откровенная фальсификация. Санправилами «разрешено к использованию многоразовое стерильное хирургическое белье, в т.ч. халаты, операционные наборы и т.д. Наличие одноразовых халатов желательно, но не обязательно. Центр обеспечен одноразовыми стерильными халатами, перчатками, масками, шапочками. <…> Повторного использования одноразовых медицинских изделий в учреждении не допускается. Все необходимые медицинские изделия для всех отделений учреждения закупаются в достаточном количестве».
А еще мы спрашивали, что связывает Саковича с «Клиникой экспертного уровня «Ритм» (ООО «Аритмологический центр»), где абсолютное большинство медперсонала — сотрудники кардиоцентра. Почему нельзя развивать подобные платные услуги в стенах кардиоцентра? И почему клиника «Ритм» внезапно объявила о закрытии?
Приоритетом центра, ответил его главврач, является бесплатная медпомощь, и он не может излишне нарушать баланс в пользу платных услуг. Что до «Ритма», то в 2016-м кардиоцентр заключил с ним соглашение о партнерстве, и каждый сотрудник кардиоцентра имеет полное право в свободное от работы в ФЦССХ время проводить консультации в иных медучреждениях.
Ответил Сакович и на вопрос, считает ли он нормальным, что пост замглавврача по экономическим вопросам занимает Надежда Ворсина, в 2014 году получившая уголовную судимость по экономическим статьям УК. То было нашумевшее дело бывшего руководства госуниверситета цветных металлов и золота, где Ворсина работала проректором по экономике и финансам. Ей, ректору Валерию Кравцову и главе ачинского филиала вуза Людмиле Нехорошевой инкриминировали многочисленные эпизоды злоупотребления должностными полномочиями и растраты вверенного имущества (ущерб насчитывали в 46 млн). Возбудили дело еще в 2007-м, приговор огласили только в 2014-м, срок давности по обвинениям ректору истек, а Ворсиной и Людмиле Нехорошевой все же дали 2,5 и 3,5 года условно.
Сейчас Ворсина — на потоках из федерального минздрава. Работа по профилю, заместитель главного врача по экономическим вопросам. Зачем Саковичу заместитель экономист именно с таким бэкграундом?
Так вот, Ворсина, отвечает Сакович, «является высококвалифицированным и ответственным сотрудником. <…> В 2015 году постановлением суда судимость снята. Наличие/отсутствие судимости не является критерием, препятствующим для назначения на указанную в запросе должность. В приговоре <…> отсутствовал запрет занимать определенные должности. <…> Юридически человек считается НЕ привлекавшимся к уголовной ответственности и не имеющим судимости. Странно видеть такие запросы от газеты, журналисты и руководство которой регулярно заявляют о защите либеральных ценностей».
Провокаторы
В заключении главврач, д.м.н. и профессор, проявляет талант в сфере оперативно-разыскной деятельности, указывая, что «ваш источник информации намеренно вводит вас в заблуждение относительно ситуации». Какой источник? Сам Ильин, который всегда был на недосягаемой профессиональной высоте в центре, а сейчас вдруг на солнце обнаружились пятна? Марченко и прочие ведущие врачи — честь любой клинике, покинувшие красноярский кардиоцентр? Или Сакович имеет в виду Юлию Шилкину, родившую в прошлом году и на третий день узнавшую о ВПС у ребенка?
— Я четко понимала, что не буду делать операцию в Красноярске, пока не узнала об Ильине, — рассказывает Юлия. — Записалась к нему на прием, но произошел сбой, доктор не знал, что я приду. Однако не отказал в беседе. Спасибо ему за его профессионализм, который проявляется во всем. Он спас моего ребенка и остальных, кто лежал с нами. Как могли такое допустить, чтобы его, в прямом смысле творящего чудеса, не слышат власти? Нет более благодарного человека, чем мать, чьего ребенка спасли, поэтому я и обращаюсь к вам.
И таких родителей вдруг оказалось много, они начали объединяться, на днях создали группу в соцсетях в поддержку Ильина, в нее вступили уже более ста семей. Сходите, почитайте, внимательно посмотрите фото спасенных Ильиным детей. Мокрые глаза гарантирую даже самым закаленным. А на сайте кардиоцентра, не называя никого конкретно, мамашам ответили: «Уважаемые пациенты! Будьте внимательны, не поддавайтесь на провокации, чтобы не стать жертвами тех, кто за ваш счет пытается реализовать свои нечистые помыслы!»
Вопрос Шилкиной и группы родителей на прямую линию Путина не прорвался: «сотни детей Сибирского федокруга в надежде на Ильина остались без квалифицированной помощи. Аналогичного врача в нашем округе нет и не будет. В итоге Алексей Сергеевич нигде не работает, а мамочки объединились в группу, чтобы дать возможность ему спасать жизни детей».
Шилкиной ответили из минздрава РФ, только не куратор красноярского кардиоцентра, а почему-то совсем из другого департамента — организации медицинской помощи и санаторно-курортного дела. Замдиректора Е. Сафронова повторяет все то, что пишет Сакович. Также сообщает: «по вопросу повторного применения одноразовых медицинских изделий в Центре <…> проводились проверки прокуратурой Красноярска, Главным СУ СК по Красноярскому краю, также в октябре 2013 года Минздравом РФ проведена ведомственная проверка финансово-хозяйственной деятельности, <…> нарушений финансово-хозяйственной деятельности не выявлено. <…> Факты, указанные в Вашем обращении, не нашли своего подтверждения».
Это ложь. После наших публикаций в 2013-м проверка Минздрава РФ, действительно, «фактов стерилизации одноразовых медицинских изделий не выявила».
Показательная деталь. На «Новую» обещали подать в суд, на сайте кардиоцентра разместили многостраничное требование опровержения. Однако предназначалось оно, видимо, для потребления внутри коллектива и коллег, мы его так и не получили. В суд на нас не подали.
Понятно, что докторам, поднимающим голос против Саковича, нет смысла фантазировать. Понятно, что история эта вовсе не уникальна, и дело не столько в Саковиче — в системе. Это верный путь к ее погибели: бетонные бордюры тут меняют каждый год, а одноразовые канюли для человеческих сердец используют, пока те продолжают использоваться.
Метасюжет
Через год после кардиоцентра в Красноярске появился еще и центр перинатальный, новые технологии выхаживания недоношенных. Так детских кардиохирургов загрузили работой по полной: прежде не выживавшие младенцы получают шанс.
В конце прошлого года главврача перинатального центра Андрея Павлова взяли под стражу — подозревают в 10-процентных откатах с заключенных контрактов. Потом возникло еще одно дело, и еще одно. Все финансовые (однако Павлов почему-то в СИЗО — пока до августа). Перинатальный центр — в ведении региона, с ним разбираться проще, чем с федеральным кардиоцентром.
А еще недавно прошли обыски в Министерстве соцполитики края — оно заключало госконтракты с близкими фирмами. Список дел по откатам и схематозу на поставках в госучреждения можно длить бесконечно. Можно анализировать закупки прошлых лет кардиоцентром. Только зачем? Писать о тривиальном и неинтересно, и непрофессионально — это совсем не новость, это раскраски для взрослых, все шаблонно, и ничего к нашему пониманию человека не добавляет. Вот если б где-то не мышковали.
Другое дело, когда эти обычаи, стандарты обращения с казенными деньгами вступают в противоречие с правом человека — тем более ребенка — на жизнь. Когда эти практики выдавливают из города, страны профессионалов — штучных, особенных. Как понять родину, которой никто не нужен?
Видел одного пациента кардиохирургии. Два года, ему еще предстояло вмешательство. Всех людей вокруг он называл то ли «гоги», то ли «боги». Похоже больше, вроде, на последнее. Потому что и смотрел еще так… Жаль этих ребят. Они безответные, что они против эффективных менеджеров! И это метасюжет российской современности — про коррупцию, которая убивает.
На каждом комплекте одноразовых ИМН — штрихкод, у каждого оперируемого — электронная карта, куда заносятся все использованные для его лечения изделия. Сколько расходного материала закуплено исходно, сколько использовано при выполненном количестве операций. Не бином Ньютона. Допустим, в документах кардиоцентра полный порядок. Но куда деть служебные записки врачей? Зачем это кардиохирургам, лауреатам профессиональных премий, рекордсменам по сложности вмешательств и невысокой летальности? Откуда вообще эти диалоги про бэушные трубочки-резиночки — еще ничего, можно пользоваться? Мы на помойке или в операционной?
И кто, в конце концов, врет? Минздрав РФ или прокуратура, Роспотребнадзор, суд? Почему за 5 лет на эти простые вопросы никто из надзирающих органов ответить так и не удосужился?
Подпись Ильина стояла первой в письме в защиту Саковича в 2013-м. Ильин знал, что Марченко прав, однако полагал, что хирургу следует оперировать, а не воевать. «Я и сейчас не воюю, — говорит мне Ильин. — За мной тогда были люди — приехавшие со мной из Новосибирска анестезиологи, к тому времени собрал в Красноярске команду, готовую работать, и мы только начали что-то делать. И мы для красноярской медицины сделали много, другой вопрос, что теперь не можем обеспечить лечение необходимого качества, постоянно откатываемся назад». И что в итоге? Позиция, да, безупречная: такого класса специалист, уникальный в регионе, должен был заниматься своим делом, спасать детей, а справедливость в принципе иллюзорна. Но ведь достали и его, бесконфликтного. Конформизм, какими бы благими целями и мотивами он ни оправдывался, — неверная тактика лечения. За справедливость, хоть она и недостижима, биться, наверное, все же следует всегда.
Вот только кому? Минздрав все в Красноярске устраивает, а мамаш с больными детьми всерьез не воспринимают — сколько их.
Ильин уехал.
Источник