Что год грядущий нам готовит и чем сердце успокоится в стране и в мире — The New Times расспрашивал профессора МГИМО Валерия Соловья и профессора Гарвардского университета Тимоти Колтона
2017 год — что нас ждет?
Начало очень серьезного политического кризиса. Но никакого отношения к магии цифр (100-летие Октябрьского переворота. — NT) это не имеет. Это процесс, кризисный процесс, и он, как мне представляется, займет 2–3 года. Президентские выборы будут одним из очень важных элементов этого процесса.
Вы полагаете, выборы не перенесут на более ранний срок?
Я думаю, что сейчас уже поздно их переносить. Единственное, их могут перенести на осень — как было сделано с парламентскими выборами. Но по-прежнему остается открытым вопрос: пойдет ли сам Владимир Владимирович или нет?
Если говорить об исторических аналогиях, то сейчас мы отчасти видим совпадение — в социально-экономическом отношении — с началом горбачевской перестройки. Если в 2014 году был взрыв патриотизма, то на рубеже 2015–2016 годов эффект от пропаганды достиг своего максимума и стал снижаться. И все это на фоне критического падения цен на нефть и странной войны в Сирии. Если войну на Донбассе еще можно было как-то пропагандистски объяснить, то Сирию уже никак. Наконец, третье — самое важное — изменение массовых настроений. Я напомню, что социальный контракт власти с обществом до 2014 года был: вы обогащаетесь, но не лезете в политику. И общество это в целом приняло, за исключением попытки переиграть условия в 2011–2012 годах. Потом был заключен новый контракт: я вам даю величие, но за величие и за право бросить вызов хозяину мира, Соединенным Штатам, надо заплатить снижением уровня жизни. Общество на время согласилось. Этот контракт тоже уже закончился. Люди готовы терпеть, если впереди есть надежда. Но если вам говорят, что это надолго, что стагнация на десятилетие, — эти слова (тогда министра экономического развития) Алексея Улюкаева вызвали крайнее раздражение в Кремле, — то люди начинают менять свою стратегию поведения. И пусть нет каких-то внешних признаков напряжения, на самом деле это все равно что ходить по лаве, под которой вулкан. Вот так было и в горбачевскую перестройку.
ПРОБУЖДЕНИЕ
А чем отличился уходящий год?
Естественно, не парламентскими выборами, об этом говорить и не стоит. Этот год войдет в историю, как год, когда в людях начала просыпаться потребность в политике.
Ведь что делает государство последние два года? Оно лезет повсюду: оно давно уже в телевизоре, оно в интернете, оно лезет к вам в постель, оно начинает заниматься и воспитанием ваших детей. А любой вопрос, в который вмешивается государство, тут же становится вопросом политическим. У нас все политизировано, и вам негде спастись. Вы выходите из дома, садитесь в машину, и тут вы вспоминаете, что вам негде припарковаться. Вы решили поехать общественным транспортом, а привычной маршрутки нет, и автобус надо ждать полчаса. Вы идете по плитке, пытаясь не упасть, вы садитесь за компьютер, собираетесь поставить лайк — и тут вспоминаете, что есть статья за перепост, что только что в Тюмени посадили человека за блог и т.д. Вы думаете вечерком зайти на выставку, а выставка разгромлена… И даже если вы не интересуетесь политикой, она приходит к вам, берет вас за горло: пройдет пара-другая лет, и мы будем вспоминать о 2016-м как о переломном годе.
СТРАХИ ЭЛИТ
Этот год стал переломным и для элит: они вдруг поняли, что лояльность более не гарантирует безопасности.
Совершенно верно: сначала арестовывали и судили тех, кто ставил лайки и перепосты. Потом стали арестовывать чиновников-взяточников. Потом офицеров, причем офицеров, которые служат в святая святых — в Управлении экономической безопасности или Управлении собственной безопасности, в ФСБ — это особо доверенные люди. Дальше стали брать губернаторов. Наконец дошло и до министра. Да, конечно, это передел остатков экономики, и репрессии для того прекрасное средство. Силовики ведут дискуссию теми средствами, которыми они могут вести. Элиты смотрят на все это с нарастающим страхом, и это резко подогревает температуру.
Заговор возможен?
У них стокгольмский синдром: дескать, мы понимаем, что лодку несет куда-то не туда, но выпрыгнуть из этой лодки уже не можем — мы привязаны к шкиперу.
На что же элиты надеются?
На то, что цены на нефть вырастут, с Трампом начнем договариваться, тогда начальник откажется от жесткого курса и вернется к контракту 2014 года.
Вы посмотрите, как некомфортно (лидеру ПАРНАСа, премьер-министру РФ с 2000 по 2004 год) Касьянову в оппозиции. Это чиновник, это крупный вельможа, и он оказался в крайне непривычной для себя роли, в которой Навальный чувствует себя как рыба в воде, а Касьянов — нет. И вот представьте себе множество таких касьяновых — образованных чиновников, управленцев, которые уговаривают себя, что власть — она понимает, что мы безнадежно отстаем от Запада, что надо же что-то менять, надо темпы развития пришпоривать… Я хорошо знаю, что есть точка зрения, достаточно влиятельная, что отставание — не страшно. Мы, говорят, всегда отставали от Запада, будем отставать и впредь, не страшно. Главное, нам гарантировать покорность населения, для этого у нас существует полиция и теперь Национальная гвардия, и еще надо иметь защиту от внешних вмешательств, а для этого у нас есть ядерное оружие. То есть не надо вообще ничего делать, нам повезет.
ТРАМП VS ПУТИН
С победой на выборах в США Трампа появилась новая тема: Путин теперь избирает и удобных себе президентов в разных странах мира. Так?
Эта вера во всесилие вождя, она формировалась долгие годы в России, и не только среди общества, которому это насаждалось пропагандой, а среди высшего чиновничества, элит, потому что они видели, что Путину везло. И действительно, я помню, как мне в 2014-м объясняли: «Ты ничего не понимаешь, ему всегда везло, повезет и в этот раз». Но к 2016 году эта вера несколько поблекла, и вдруг: Brexit, победа Трампа, чуть выросли цены на нефть, Евросоюз в кризисе.
Путин действительно, что называется, держит бога за бороду… А вы думаете, наши спецслужбы, и правда, влезли в американскую электоральную систему?
Я думаю, что если американцы об этом так много говорят и заявления уже делают не просто журналисты, а спецслужбы, то основания для этого есть. Естественно, напрямую проследить ходы России, я думаю, будет очень сложно. Естественно, это делается через вторые, третьи руки хакеров, находящихся в неких странах. Я думаю, что Россия могла это сделать, и даже у меня есть объяснение, почему. Не потому, что она рассчитывала таким образом повлиять на результаты выборов. Путину нравится хаос. Он в хаосе себя чувствует как рыба в воде, он наслаждается. Сама возможность как-то поучаствовать (в американских выборах) и как-то скомпрометировать саму идею демократии — она ему близка. Путин не любит иметь дело с институтами — ему значительно комфортнее иметь дело с личностями. Другими словами, иметь дело с ЕС — сложно, а со Шредером или Берлускони — понятно и приятно.
ШАНСЫ НАВАЛЬНОГО
Вы полагаете, что в 2017-м будет дальнейшее закручивание гаек?
Это зависит от контекста. А смысл? Если переговоры с американцами идут успешно, ЕС слаб, никто в наши дела не вмешивается, внутри России ничего не происходит, то — зачем?
Возвращаясь к теме президентских выборов: Навальный объявил, что будет выдвигать свою кандидатуру. Вы полагаете, Кремль допустит его до регистрации или же будет очередной «Кировлес»?
Я думаю, что в Кремле размышляют. Конечно, его участие в выборах, оно было бы полезно с точки зрения конкретности, привлечения интереса, но оно может оказаться рискованным с точки зрения результата.
Вы считаете, у него есть шанс?
У меня нет сомнений, что при некоторых условиях у Навального очень хорошие шансы, очень хорошие. Но я рассматриваю не только выборы, я рассматриваю сам политический процесс. Потому что то, что будет происходить до выборов и после них, может оказаться не менее важным, чем то, что будет происходить в день голосования. Я и сам пытался оценить ситуацию и говорил с людьми, которые разбираются в этом лучше меня: они говорят, что у Навального очень неплохой шанс перетащить на свою сторону симпатии жителей крупных городов европейской части России, Урала и Сибири. Этого достаточно для второго тура. Как только вы в России выходите на второй тур, здесь политическая ситуация сломается точно.
ВЫБОР ПУТИНА
В одном из интервью, которое вызвало скандал, и его даже убрали из газеты после окрика кремлевского начальника, вы дали понять, что Путин серьезно болен. Я правильно вас поняла?
Я нигде и никогда не говорил, что Путин серьезно болен. Я и в том пресловутом интервью говорил, что не исключена возможность, что в силу некоторых обстоятельств, достоверность которых не очень пока понятна, он может или отсутствовать несколько месяцев в публичном пространстве, или редко в этом публичном пространстве появляться. И судя по реакции на это интервью, опасения эти не беспочвенны. Кстати, дважды за последнее время Путин сказал, что думает о том, что будет после ухода со службы. Это нельзя назвать случайной проговоркой, это намеренно адресовано, я думаю, не только публике, но и элите.
Он будет баллотироваться в 2018 году!
Ощущение, что он размышляет, а нужно ли ему это. Меня уверяли, что 99% — что решение он принял, но мне так не кажется.
А он себе может позволить уйти на пенсию? Его окружение может позволить ему уйти?
В определенной ситуации — да. Опять же есть разные варианты, вплоть до конституционной реформы, перераспределения полномочий между органами власти, в том числе включая создание нового органа власти — госсовета. Но обсуждаются и другие варианты. Например, введение поста вице-президента. И отвечает за разработку вариантов Кириенко Сергей Владиленович.
Что станет сигналом того, что Путин выдвинет преемника?
Это будет тщательно скрываться до самого конца. Но я думаю, выбор у него все равно не очень богат в том, что касается преемника.
И?
Это Медведев. Путин доверяет Медведеву. Он вообще мало кому доверяет, но Медведев совершенно точно входит в число тех людей, которым он доверяет. Ну, наверное, меньше, чем Золотову, но все-таки — доверяет в очень высокой степени. Это доверие проявилось, в частности, и во время скандала, связанного с Улюкаевым: когда Путин сказал, что он подтверждает свое доверие Медведеву и правительству. Это очень важно, тем самым была проведена красная черта перед носом у силовиков, что они не должны ее переходить. Улюкаева взяли? Довольно, больше никого, ни Шувалова, ни Дворковича.
Сечин может стать преемником?
На мой взгляд, это исключено. Но Сечин выполняет для Путина важную функцию — громоотвода: все бегают к Владимиру Владимировичу, жалуются на грубость Сечина, наглость, нетерпимость. И он думает: как хорошо, что вы против него, а не против меня. Это способ поддержания некоего внутреннего элитного баланса. Но правда и то, что Сечин обладает определенным влиянием на Путина, — у него чудовищная совершенно энергетика. Думаю, что через полгода мы увидим мощнейшую атаку на «Лукойл».
«Роснефть» поглотит «Лукойл»?
Это вопрос исключительно времени. Опять же чекистам понятны монополии, им легче управлять госкорпорациями. Для них все понятно, все ясно, понятна логика, кто здесь начальник, кто кому сколько дает. А вот все, что относится к тому, что мы называем «конкуренция», «частное предпринимательство», им это органически чуждо.
Тогда Сечин — преемник, комбинация вполне логичная: контролирует колоссальные ресурсы плюс свой, из корпорации. Разве нет?
Сечин — это фигура, которая способна объединить антиподов, против которого объединятся самые разные силы, в том числе из числа силовиков.
Напоследок — все-таки Новый год — есть хорошие новости на 2017 год?
Есть фраза, сказанная каким-то восточным мудрецом: мы живы, и в этом наше счастье. В следующем году мы будем живы, наша страна будет существовать, а изменения, которые начнутся в 2017 году, они закончатся для нас позитивно в конечном счете.
Источник