Выяснилось, что существует межведомственный приказ 2014 года, по которому должны уничтожаться учетные карточки на осужденных в советское время — на всех, кому к 2014-му уже исполнилось бы 80 лет. Первым об этом рассказал еще 10 мая исследователь Сергей Прудовский.
8 июня «Коммерсант» сообщил, что Музей истории ГУЛАГа обратился по этому поводу к главе Совета по правам человека при президенте Михаилу Федотову.
О каких карточках речь?
Когда человека отправляли в лагерь, лагерная администрация заводила на него личное дело — папку, где копились данные об осужденном. Одновременно заполнялась учетная карточка к этому делу, где коротко сообщались основные сведения — имя, фамилия, отчество, год рождения, национальность, профессия, статья, срок и т. п. Если человек сбегал из лагеря, получал увечье или умирал во время заключения, его лагерное дело передавалось в архивы на постоянное хранение — как и дела заключенных иностранцев. Все дела людей, которые выжили и вышли из лагеря, в середине 1950-х приказали уничтожить — они не подлежали постоянному хранению. Правда, часть дел все-таки сохранилась.
Карточки в любом случае сохранялись в архиве и в 1959 году были переданы в МВД. Как пишет историк Никита Петров в своей книге «Первый председатель КГБ генерал Иван Серов», на ноябрь 1953 года насчитывалось около 26 миллионов карточек на осужденных судебными и внесудебными органами (на одного человека могло приходиться несколько карточек).
Учетные карточки составлялись не только на тех, кого осуждали именно к лагерям, но и на тех, кого насильственно переселяли, — например, при «раскулачивании» крестьян или при депортации народов.
Можно пример карточки?
Да. Вот учетная карточка с сайта красноярского «Мемориала» по делу врача-микробиолога Алексея Орлова — здесь видно, сколько ценных сведений содержат такие документы:
N л. д. 20758, N архива 30442. Заполнено: 19.08.39 г.
На обороте имеются штампы: П-1941, ГП 1950.
ОРЛОВ Алексей Владимирович, 1904 г. р., СПб, русский, служащий.
Место жительства: ЛЕНИНГРАД. Специальность: врач-микробиолог.
Осужден 28.12.36 г. выезд. сессией ВК ВС СССР, ст. 17-58-8,11, срок 8 лет и 5 лет п/п, считая с 10.07.36 г.
Прибыл: 16.08.39 г. из СОЛОВЕЦКОЙ тюрьмы.
За отличное поведение срок снижен на 5 мес.? (неразб.)
1-е л/о с 24.08.39 г.,
ЖДС с 16.10.39 г. [по 5.11.39 г.?],
4-е л/о с 1.03.40 г.,
3-е л/о с 19.03.40 г.,
2-е л/о с [нет даты].
Освобожден 16.03.44 г. <конец данных учетной карточки>
Доп. сведения из учетной карточки (ф. N 1) в ИЦ ГУВД КК.
Бывший член ВКПб, к/р троцкистская организация.
Осужден ОСО МГБ 23.12.50, ст. 17-58-8,11, поселение в КК.
Ссылка в Дудинке с 23.03.51 г. Личное дело N СО-44349.
Освобожден 9.09.54 г. <конец данных учетной карточки>
Насколько уничтожение этих карточек навредит исследователям?
Очень сильно. И не только профессиональным историкам, но и людям, которые пытаются узнать о судьбе своих репрессированных родственников. Дело в том, что часто карточки — единственный источник многих важных сведений об осужденных. Это касается, например, миллионов людей, приговоренных к высылке при «раскулачивании» и депортации народов или к ссылке в административном порядке. Это же относится и к тем, кто был осужден по уголовным делам, не предусматривающим возможности реабилитации. К примеру, по так называемому закону о колосках, принятому в 1932 году, — по этой норме человека могли расстрелять или отправить в лагерь на 10 лет за кражу любых продуктов (даже нескольких колосков), обвинив в хищении «социалистической собственности». Уничтожение карточек лишит нас сведений, позволяющих очистить имена несправедливо осужденных людей и добиться их реабилитации.
Почему карточки приказали уничтожить?
Мы не знаем. Приказ 2014 года дан «для служебного пользования» — так что текст нам недоступен. Как отмечает «Коммерсант», в 2014 году жительница Московской области Нина Трушина пыталась добиться публикации приказа об уничтожении карточек, но ей отказали. Верховный суд указал, что приказ содержит служебную информацию, которая может считаться конфиденциальной, даже если затрагивает права человека.
И что, все карточки уничтожили?
Мы не знаем. Пока известно два случая, когда исследователи (Прудовский и Трушина) запрашивали доступ к карточкам, а им говорили, что их уничтожили, — оба запроса были поданы в Магаданской области. Возможно, в других областях карточки еще не уничтожили. В информационных центрах УМВД по Тюменской и Курганской областям «Медузе» сообщили, что о приказе не слышали и карточки не уничтожают, потому что это документы постоянного хранения. В ИЦ УМВД по Вологодской области разъяснили: «Все, что касается реабилитации, у нас хранится постоянно. Личные дела, учетные карточки, потому что дела в 1956 году могли быть уничтожены, сроки хранения были немного другие, а сейчас оно переведено в статус постоянных». В информационном центре уточнили, что работают согласно приказу МВД № 655 от 30.05.2012 — это приказ об утверждении перечня, в котором указано, в течение какого срока нужно хранить разные документы (сам перечень не опубликован).
Прудовский рассказал «Медузе», что в 2015–2016 годах получал много архивных справок, составленных на основе учетных карточек, в информационном центре УМВД Карелии — очевидно, там на тот момент эти документы еще хранились. Прудовский предполагает, что в МВД Магаданской области могли неверно истолковать приказ. Сотрудник Центра документации Музея истории ГУЛАГа Александр Макеев в интервью «Интерфаксу» сделал такое же предположение.
Советские власти уничтожали документы о репрессиях, чтобы скрыть правду?
Да, такое бывало. Историки Арсений Рогинский и Никита Охотин в статье «Архивы КГБ: год после путча» (сборник «Современная Россия: взгляд изнутри») упоминали несколько таких кампаний, — например, уничтожение документов, «порочащих честных советских граждан», при Хрущеве. Одновременно они отмечали, что ценнейшие с научной точки зрения документы уничтожались на протяжении всей советской истории, но это было скорее «рутинное канцелярское уничтожение, в полном соответствии с инструкциями, лишенное какой-либо особенной „злонамеренности“». Несмотря на потери, в российских архивах на постоянном хранении находится огромное количество документов о советских репрессиях, но, к сожалению, исследователям часто крайне сложно получить к ним доступ.