В конце мая пресс-секретаря Алексея Навального Киру Ярмыш задержали, обвинив в организации митинга «Он нам не царь» накануне инаугурации Владимира Путина, и отправили в спецприёмник на 25 суток. Отбыв срок, Кира рассказала нам, как устроен административный арест, гигиена и досуг в женской камере.
Это был мой второй административный арест. В прошлый раз я сидела пять суток в Бирюлёве, там семь камер, каждая на четырёх человек. Одна из них женская. Здесь, на Симферопольском, я сидела в единственной женской камере на восемь человек. В мужских бывает до двенадцати мест.
На стене камеры висит бумага с распорядком дня, но не могу сказать, что его строго соблюдают. Подъём должен быть в шесть, но так рано никого не будят. Будят к завтраку — он с семи до восьми утра. Правда, часов в камере нет, поэтому довольно сложно определить, который час.
В столовую каждую камеру водят отдельно. Баландеры, то есть те, кто раздают еду, обычно тоже из числа арестованных — им предлагают работать в обмен на возможность каждый день ходить в душ (он положен раз в неделю) и чаще звонить по телефону. Если желающих не находится, то работать там приходится полицейским.
Ежедневно ты расписываешься в бумажке, что ты поел на 136 рублей 95 копеек: ты всегда ешь на одну и ту же сумму. На завтрак дают кашу. Я в столовой чаще всего просто брала кипяток, приносила его в бутылке в камеру и заваривала чай, чтобы пить его весь день. Это было большим преимуществом моего спецприёмника, потому что в Бирюлёве чай давали вместе с едой, которую передавали через кормушку в двери, кипяток было взять неоткуда.
В целом еда там не так ужасна, как можно было бы подумать. Она даже довольно разнообразная, суп каждый день новый. Наверное, еда похожа на больничную. Но всегда всё либо пересолено, либо недосолено. Если ты не ешь мясо, то питаться этой едой тоже можно, просто просишь, чтобы его не клали. Однажды меня привели на обед, но к тому моменту вся еда уже закончилась, видимо, те, кто её раскладывали, делали это просто на глаз. Сотрудники полиции были страшно взволнованы, несколько человек предложили мне свой обед, но всех интересовало главное — буду ли я писать жалобу на эту ситуацию, потому что жалобы их очень пугают, это для них большая проблема.
После завтрака тебя уводят обратно в камеру. Дальше обход: дежурные проходят все камеры, спрашивают, как у тебя дела, есть ли какие-то пожелания. Обычно у меня их не было. И дальше ты предоставлен сам себе, ты ничего не делаешь. Всё, что тебя ждёт в течение дня, это обед по такому же принципу, прогулка и ужин. Прогулка проходит во внутреннем дворе. Это огороженное стенами пространство. Двор длинный, но узкий, шириной метра три. Сверху решётка и стеклянная крыша. Сейчас летом это просто парилка. Во дворе есть одна лавочка, которую можно двигать, чтобы не сидеть на солнце. Зимой, когда снег падает на крышу, во дворе всё время синие сумерки, так что улицей это сложно назвать. Гуляют, как и едят, тоже по камерам. Так как почти весь арест я отбывала одна, я просто выходила с книжкой, мне было всё равно, я в камере читаю или в этом дворе.
Ещё есть звонки — на них положено 15 минут в день. Для этого тебе выдают твой телефон, который всё остальное время находится в мешке в камере хранения. Его забирают, когда тебя привозят в спецприёмник. Звонят тоже покамерно, поэтому если вас в камере десять человек, то звонить все тоже будут одновременно. Эти 15 минут ты просто можешь пользоваться телефоном, отвечать на почту или проверять социальные сети. Мы (сотрудники Фонда борьбы с коррупцией) не берём с собой личные телефоны в целях безопасности, чтобы они не лежали в полиции целыми днями без присмотра. У меня был простой кнопочный телефон. Я звонила в основном маме и коллегам, у которых мне надо было что-то узнать или попросить их привезти. Хотя вообще они довольно часто ко мне приезжали.
Чаще всего люди оказываются в спецприемнике за езду в состоянии алкогольного опьянения или без прав. В моей камере за 25 суток таких было трое
С посещениями такая система: в течение одного твоего срока к тебе один раз может прийти один человек на один час. Вроде как это должен быть родственник, но, насколько я знаю, за этим не очень строго следят: рассказывали историю про соседнюю камеру, где мужчина под арестом не мог решить, кого позвать в спецприёмник, жену или любовницу. Любовница оказалась то ли быстрее, то ли нахальнее, и пришла сама. Поэтому ему пришлось звонить жене и говорить: «Нет, нет, ты не приходи, я уже через пять дней выхожу». В случае если у тебя есть общественный защитник и на него оформлена доверенность, он может тебя навещать неограниченное количество раз.
Чаще всего люди оказываются в спецприёмнике за езду в состоянии алкогольного опьянения или без прав. В моей камере за 25 суток таких было трое. Была ещё девушка, которая попыталась украсть из магазина две бутылки коньяка, ей дали трое суток. Другая девушка, по её словам, избила полицейского — ей дали пять суток. Забавно было это слушать, потому что я сидела 25 суток за твит. Ещё со мной сидела Кира Майер, это инстаграм-модель, про неё «Медуза» писала даже новость, что её посадили в СИЗО по 318-й (применение насилия в отношение представителей власти). Когда её задержали, выяснилось, что её права аннулированы, но это не мешало ей предыдущие девять месяцев ездить за рулём. Она при задержании поцарапала руку полицейскому.
В камере можно курить. Я не курю, но в целом это было терпимо. Когда я заехала, в камере было пять человек, трое из них курили, но курили в окно. До того, как я первый раз оказалась в камере, у меня были какие-то образы из кино или книг, я думала, как мне нужно будет себя вести. Но на самом деле камера в спецприёмнике похожа на очень дешёвый пионерский лагерь или плохой хостел. Все эти женщины были довольно приятными, с ними было о чём поговорить. Кроме нарушений с вождением была одна женщина, которая не платит алименты своему ребёнку, притом что её лишили родительских прав ещё четыре года назад. За всё это время со мной сидела только одна девушка, которая до этого была в колонии, она отбывала срок за кражу. Все остальные даже под административным арестом оказывались первый раз.
Меня удивило, что почти все, кого я там встречала, стесняются, что они там находятся, они не говорят об этом своим молодым людям, многие не говорят родителям, потому что им кажется унизительным. Мне, поскольку я там была по другим причинам, унизительным это не казалось.
В камере стоят двухъярусные кровати. В целом на воле мне важно, на каком матрасе я сплю, но тут я об этом не задумывалась. Опять же всё познаётся на контрасте, в спецприёмнике в Бирюлёве подушки были настолько тонкие, что их нужно было складывать в четыре раза, по толщине они были как одеяло. В этот раз меня больше смущало постельное бельё: тебе выдают наволочку и две простыни, но они маленькие и тонкие, их невозможно подоткнуть под матрас, они моментально скатываются. На следующий день мне привезли постельное бельё, так что эта проблема была решена. Его можно передавать.
В спецприёмник нельзя передавать сухофрукты, но никто не объясняет почему. Из фруктов можно только яблоки — оказывается из-за того, что во все остальные фрукты можно накачать спирт. По этой же логике разрешаю передавать морковь, а огурцы и помидоры нет.
Я совершенно не предполагала, что меня будут арестовывать, поэтому никакой сумки на этот случай у меня не было собрано. Но у нас в фонде это уже более-менее отработано. После решения суда коллеги поехали в магазин и купили мне всё необходимое, что плюс-минус можно передать в спецприёмник. Хотя мне кажется, нам пора сделать памятку, где будет написано, что точно бессмысленно передавать — например, там не принимают алюминиевые кружки, она будет просто лежать в сумке в камере хранения.
Самое полезное — это резиновые тапки для душа, потому что там совсем не хочется стоять голыми ногами. Ещё нужны спортивные штаны и футболки. Из еды — конфеты и дошираки, хотя их не везде принимают. И вода — в камерах нет питьевой воды. Проблема в том, что на весь срок ареста есть лимит по весу передачи: тебе могут передать не больше 30 кг. Когда у тебя 15 суток ареста, это ещё нормально, когда больше — это сложнее. Некоторые смены сотрудников спецприёмника считают воду в бутылках за килограммы, некоторые нет. В моём случае воду не засчитывали и мне приносили её достаточно. Некоторые смены взвешивают книги — это тоже проблема, потому что весят они часто немало.
Мне передали расчёску, но оказалось, что щётку тоже почему-то нельзя, можно только гребень. При этом у моих сокамерниц щётки были, потому что они «заселялись» в другие смены. Вся косметика и средства гигиены должны быть в прозрачных упаковках, поэтому сначала мне разрешили взять из сумки только гель для душа, а крем для рук и дезодорант нет.
Туалет находится внутри камеры — это дырка в полу, отгороженная ширмой. Брезгливость быстро пропадает, но другое дело, что у меня не пропадал стыд. Мне самой пользоваться туалетом при всех было ужасно неловко. Почему нельзя сделать хотя бы унитаз в камере, для меня большая загадка. Но с другой стороны, этот туалет в камере гораздо более приличный, чем туалеты в ОВД, где я была. Туда даже зайти страшно. Вообще, камеры в полиции для административно задержанных — это, пожалуй, самое ужасное. В камере, где была я, нет вообще ничего, кроме небольшого возвышения на полу, покрытого досками, на котором можно сидеть или лежать. Света там тоже практически нет. И ничего не слышно, просто каменная капсула. Чтобы попасть в туалет, нужно долго и непрерывно стучаться в дверь, чтобы хоть кто-то тебя услышал. Однажды мне не открывали час. С другой стороны, у меня было ощущение, что полицейские относились ко мне ещё довольно хорошо, потому что я девушка и по политике. Как бы они реагировали на пьяного мигранта без паспорта, я даже не знаю.
Душ в спецприёмнике, как я уже говорила, положен один раз в неделю. Летом это довольно неприятно. Но в целом сотрудники спецприёмника идут навстречу женщинам: если ты просишь сходить в душ, скорее всего, тебе разрешат. Мне удавалось раз в два дня ходить в душ. Но ты каждый раз униженно просишь об этом, и тебе каждый раз могут отказать.
Самое тяжелое — это то, что там время идет совершенно по-другому, не так, как здесь, гораздо медленнее. Тяжело ничего не делать
Маникюрные ножницы, пилочки — это всё нельзя. Если тебе вдруг передали бритвенный станок, то он хранится в твоей сумке, и перед тем, как идти в душ, нужно попросить, чтобы его достали. Ну а если ты забыла его попросить, то вернуться за ним не получится. Нужно всё это держать в голове.
Самое тяжёлое — это то, что там время идёт совершенно по-другому, не так, как здесь, гораздо медленнее. Тяжело ничего не делать. Если выбирать, сидеть с кем-то или одной, то мне проще одной. Я люблю читать. За время ареста я прочитала последнего Зыгаря, «Тобол», Июнь Ли, книгу по искусствоведению, Набокова на английском. Но читать в какой-то момент надоедает. Ещё в этом спецприёмнике централизованное радио. В каждой камере есть радиоточка, закрытая решёткой, её нельзя выключить или изменить громкость. Радио включают в десять утра и выключают в десять вечера, и шанса не слушать его просто нет. Сначала я думала, что нет ничего хуже «Русского радио», потом оказалось, что есть ещё «Радио Шансон». Когда они включили «Бизнес ФМ», я обрадовалась — новости же. Мои сокамерницы стали ломиться в дверь, требуя переключить «эти ужасные скучные новости». Но потом я узнала, что это радио не лучше: новости там каждые пятнадцать минут, но они очень редко обновляются, и ты раз десять слушаешь одни и те же. Оказаться в тишине практически невозможно. Правда, беруши немного спасают ситуацию.
Что касается хорошего — в некотором смысле это правда перезагрузка, у тебя куча времени, чтобы о чём-то подумать или записать свои мысли.
Я согласна с тем, что раньше после больших несогласованных митингов и другой политической активности штрафовали и арестовывали в основном мужчин, а сейчас ситуация изменилась. Думаю, что в нашем случае это связано просто с активностью женщин в кампании Навального, у нас было много координаторов-женщин. То есть если стоит задача заблокировать работу штаба, то арестовывать придётся координатора, независимо от того, он женщина или мужчина.
Я работаю пресс-секретарём Алексея Навального четыре года. До этого я работала в пресс-службе Пушкинского музея, потом в пресс-службе Utair. Училась в МГИМО, поступила по «Умникам и умницам». Одну из моих игр судил Дмитрий Медведев, это был какой-то юбилейный год существования программы. Я хотела работать в МИДе, потому что мечтала поехать работать в Африку. Диплом я уже писала про митинги.
Если бы мне задали вопрос, зачем я вообще всем этим занимаюсь, я бы ответила: мне кажется, это мой гражданский долг. Если в нашей стране будет сменяемость власти, то всем от этого будет только лучше.
Источник