В марте 2018 года Басманный суд заочно арестовал английского предпринимателя Юрия Бирченко. Ему инкриминируют мошенничество в особо крупном размере.
В начале 2010-х, когда Бирченко ещё жил в России, его компания участвовала в установке умных парковочных датчиков в Москве. Эти датчики — изобретение Бирченко и его бывшего бизнес-партнёра Евгения Ахмадишина. Оба — выпускники Физтеха. Следствие считает, что почти все деньги, которые Бирченко и Ахмадишин получили от города, были украдены.
Ахмадишина уже больше года держат под стражей. Бирченко этой участи удалось избежать. Несколькими годами ранее он переехал в Англию и запустил там аналогичный проект. Датчики его стартапа Nwave установлены в Лондоне и ещё нескольких городах Великобритании и США. Стартап привлёк около $1 млн.
Основатель Nwave без особой охоты вспоминает о московских событиях — у него теперь совсем другая жизнь.
«Если у вас нет конкурентов, ваш продукт никому не нужен»
— Мы разговариваем в Лондоне. В Москве, где началась история, о которой я хочу вас расспросить, вы не были уже почти год, потому что в России вы заочно арестованы. Более того, в «Коммерсанте» я прочитал, что вас хотели объявить в розыск по линии Интерпола.
— Я не в курсе, у меня нет доступа к спискам Интерпола.
— На сайте Интерпола я вас не нашёл.
— Моё местонахождение хорошо известно. Я постоянно участвую в публичных мероприятиях как глава компании Nwave. Задолго до всех этих событий я начал жить на два города, когда зарегистрировал компанию в Лондоне. В 2015 году мы победили здесь в конкурсе стартапов Cisco. Начались встречи с клиентами, пошли первые внедрения. В 2015–2017 годах я 70% времени проводил здесь, 30% — в Москве. Моя команда разработчиков до сих пор в Москве. Через Москву я обычно ездил и к родителям. Так получилось, что незадолго до ареста моего бывшего партнёра Евгения Ахмадишина я тоже приезжал в Москву. Пробыл там с учётом времени, которое провёл у родителей, примерно четыре недели. Потом, ничего не подозревая, уехал.
— Главный продукт Nwave — умные парковочные датчики. На вашем сайте написано, что они установлены в том числе в районе Сити.
— Да, буквально здесь за углом.
— Еще в паре английских городов у вас пилотные проекты. А также в Америке. Прочитал на вашем сайте, что вы сотрудничаете с Land Rover. Конкурс Cisco вы выиграли. На CrunchBase есть данные о двух инвестиционных раундах в сумме на $350 000…
— На самом деле мы привлекли уже больше миллиона. И выручка у нас больше миллиона в этом году.
— При этом развиваете вы, в общем-то, тот же продукт, который пытались развивать в Москве. Но здесь у вас всё вроде бы получается, а там вам грозит тюрьма. Мне кажется, эта история заслуживает того, чтобы вы рассказали её с самого начала. Как вы, выпускник Физтеха, стали предпринимателем?
— После учёбы в МФТИ я работал в крупных компаниях. Мой бакалаврский диплом был посвящён квантовой оптике, но магистра я защитил по разработке нефтяных месторождений. Звучит, может быть, не очень воодушевляюще, но на самом деле это весьма интересная сфера — в плане физики и технологий. К тому же это был период высоких цен — специалисты в области нефтедобычи были востребованы. Сначала я работал техническим специалистом, потом подтянул экономику и стал заниматься коммерческой оценкой активов.
Мне нравилось в корпоративной среде. Я работал, например, в ТНК-BP. У меня были отличные коллеги, атмосфера была хорошая, но в какой-то момент захотелось попробовать сделать что-то своё, что-то принципиально новое.
Вообще, у меня и моего брата ещё во время учёбы был стартап. Мы сделали сервис IP-телефонии в расчёте на иногородних студентов МФТИ. В конце 90-х мобильники были ещё не у всех, поэтому дела у нас шли хорошо. Потом, правда, пришёл «Мегафон» с демпинговыми тарифами на дальнюю связь и бизнес сразу начал сжиматься. Но в целом мы получили позитивный предпринимательский опыт. Хорошо учась и посещая лекции (я окончил МФТИ с красным дипломом), зарабатывали чуть больше, чем наши родители.
— У вас, кстати, есть какое-то объяснение, почему из Физтеха вышло столько успешных предпринимателей? Сергей Белоусов, Давид Ян, Игорь Рыбаков…
— Да я бы не сказал, что их очень много — в сравнении с тем, сколько талантливых ребят туда ежегодно поступает. Про Физтех уже много написано, вряд ли я сумею сказать что-то новое. Просто ещё в советское время там построили очень хорошую многоуровневую систему дистанционной работы со школьниками. Я говорю о ЗФТШ — заочной физико-технической школе. Физтех фактически получил монополию на людей, которым очень нравится физика.
— Ну да. Интересно, что потом эти люди становятся яркими предпринимателями.
— А что такое предпринимательство? Это очень хорошо структурированное мышление, умение строить причинно-следственные связи, сценарии развития, в том числе и технологические. Можно сказать, что, выпускник МФТИ Александр Абрамов и его «Евраз» — это ресурсы. Но это тоже очень непростой бизнес и он хорошо им управляет. Ну а Белоусов и Ян — это сложный софт. А в Физтехе всё очень хорошо и с математикой.
— Можете подробнее описать момент, когда вы решили бросить успешную карьеру ради своего дела?
— На это ушло больше года. Сначала возникла идея продукта — у меня и моего бывшего партнёра Евгения Ахмадишина. Мы познакомились с ним в МФТИ, потом какое-то время работали вместе в консалтинге «большой четвёрки». Идею подсказала проблема, с которой мы постоянно сталкивались: в Москве бывает очень сложно найти парковочное место.
Мы подумали, что решением могли бы стать парковочные датчики. Тогда как раз объявили, что будет вводиться платная парковка. Решили попробовать изготовить датчики и предложить их городу. За свои деньги сделали пару пилотов, увидели, что, в принципе, технология рабочая…
— У вас была хоть какая-то экспертиза в этой области?
— Физтех даёт достаточно хорошую подготовку, чтобы ты мог вникнуть в суть проблемы за несколько недель. Не совсем любой проблемы, конечно. Но разобраться, что такое детекция машины и какие в ней есть подводные камни, было не очень сложно. Потом мы посмотрели, какие датчики уже существуют, как они работают, как передают информацию…
— А, ну то есть какие-то аналоги уже существовали.
— Да. Если у продукта нет аналогов и конкурентов, почти наверняка он никому не нужен. Секрет в том, чтобы сделать на порядок лучше. Мы начали с того, что сделали хорошую связь дальнего действия.
Задача датчика — передавать небольшие объёмы информации на расстояние до 10 км и жить от батарейки годы. Звучит просто, но передача 100 бит информации через шумный канал с наименьшей энергией — это фундаментальная научная проблема, у которой точного теоретического решения до сих пор нет. Мы начали заниматься этой проблемой. Благодаря академическим связям получилось создать неплохую технологию, или, точнее, первую версию технологии. Вот её мы потом применили на московских парковках.
«Я до этого, может быть, немножко в идеальном мире жил»
— Вы за свои деньги изготовили прототип. Кому вы его показывали?
— Много кому, но безрезультатно. Потом я просто отправил письмо на двух страницах в структуру правительства Москвы, которая позднее стала называться Администратором Московского парковочного пространства (АМПП). Написал, что слышал о введении платной парковки и хочу в связи с этим предложить попробовать наши датчики. Прошло два или три месяца, прежде чем мне перезвонили и предложили встретиться.
Чтобы провести презентацию, пришлось взять отпуск за свой счёт. В итоге нам предложили быстро сделать пилот с пятью датчиками. Правда, за свои деньги. Это был декабрь 2011 года. Сами сверлили асфальт, мешали цемент при минусовой температуре, но всё получилось. Датчики нормально отработали несколько месяцев, мы доказали, что не только презентации в PowerPoint умеем делать.
Дальше нам говорят: «Здорово! А сделайте теперь ещё один пилот, чуть побольше, на улице Земляной Вал, напротив «Атриума». Мы будем его всем показывать». ОК, ставим 20 датчиков на Земляном Валу. Всё это на основании неформальных договорённостей. Нам говорили: «Ребята, вы большие молодцы! У нас тоже всё развивается, но из-за бюрократии мы ничего вам заплатить пока не можем. Зато, когда начнём ставить датчики по всей Москве, вы будете у нас на хорошем счету!»
Установив датчики на Земляном Валу, мы увидели, что есть проблемы с детекцией. Стандартный алгоритм, который использовал наш тогдашний поставщик, иногда давал ложные срабатывания…
— То есть вы заказывали какие-то стандартные датчики, а ноу-хау вашим была только радиосвязь.
— Да. Но увидев, что точность детекции далеко не всегда 99% (из-за метро или, например, линий постоянного тока), мы начали анализировать сигнал, смотреть, что можно улучшить. На Земляном Валу эти вещи удалось довольно быстро побороть. Но чтобы проблем не было в любом районе Москвы, нужно было очень сильно переработать алгоритмы. Вот тогда-то я и ушёл с работы.
Одновременно город разместил первый тендер на пилотный проект по парковочным датчикам на 500 с чем-то мест. Ох, это очень длинная история… Если коротко: нас отправили в ДКР (департамент капитального ремонта московского правительства, — прим. Ред.), а там сказали, что мы неопытные, что госзаказ — это сложная штука, есть куча формальностей, особенностей оформления документов и т. д. Потом такая примерно была фраза: «Ребята, вам нужно найти одну-две компании, которые уже работали в госзакупках, чтобы кто-то из них выиграл конкурс, а вы станете их субподрядчиком. Так будет правильнее, надёжнее».
Мы честно сказали, что у нас нет знакомых с таким опытом. Тогда чиновник из ДКР осторожно порекомендовал своего человека. Мы пообщались предварительно, большой антипатии вроде бы не возникло. Хотя какие-то тревожные сигналы, как я сейчас понимаю, уже тогда можно было поймать. В итоге компания этого человека выиграла конкурс, получила 30 млн рублей, а нам ничего не заплатила.
Дело в том, что мы были очень сфокусированы на технической стороне проекта и нас как будто загипнотизировали рассказами про то, что «сейчас договор не готов, мы всё с вами подпишем, когда подпишем с городом, а с городом что-то затянулось…» В общем, по факту мы поставили систему без договора.
— Вы тогда тратили ваши сбережения или кредиты?
— В основном сбережения. И Ахмадишин, и я хорошо до этого зарабатывали. Около 7 млн рублей привлекли через знакомых.
— И сколько к тому времени потратили?
— Думаю, больше 20 млн. На этом контракте мы рассчитывали заработать 10 млн.
— А победитель сколько должен был получить?
— Мы договорились на 10%. Но получилось, что после установки системы он передумал и оценил свои услуги в 100%.
— Интересно, в вашем корпоративном опыте — корпорации же тоже могут быть плохо настроенными бюрократиями, недружелюбными и нечестными — были ситуации, когда договор заключался постфактум?
— Я работал на довольно высоком уровне и никогда не соприкасался с закупками напрямую. Моей задачей было готовить материалы высшему руководству: стоит заключать сделку или нет, сколько мы на ней заработаем и т. д. Я, может быть, немножко в идеальном мире жил.
— А тут оказались в реальном и подумали, что, наверное, так здесь делаются дела?
— Да. Нам не заплатили. Потом посыпались угрозы.
— Угрозы? Но это же вы — потерпевшая сторона.
— А мы отключили датчики и сказали ДКР: «Вы закупщик, дружественная вам компания выиграла конкурс, в декабре получила деньги, сейчас уже февраль, нам до сих пор ничего не заплатили». Мне звонили чиновники высокого уровня. Один сказал, что упрячет за решётку, второй сказал: «Не удивляйся, если тебя в тёмном коридоре кто-то встретит». Я его спрашиваю: «Вы мне угрожаете?» Он говорит: «Нет. Просто понимаешь, это народное имущество, а вы его портите, могут найтись люди, которым это не понравится…» Это был конец 2012 года.
«Мы стали персонами нон-грата, из-за нас арестовали чьих-то коллег и знакомых»
— Что было дальше?
— Дальше сложно. Эти люди, которых нам посоветовали в ДКР, были, как потом выяснилось, откровенными мошенниками.
— Такие страсти вокруг пилотного проекта.
— Они видели, что зона платной парковки будет расширяться, что это большой проект, и решили взять его под контроль. Но технологии оказались более сложными, чем они думали. Им-то казалось, что всё стандартно: сейчас позовём айтишника, он нам всё настроит. Снимали табло, базовые станции, пытались перепрограммировать, но ничего не получилось.
Дальше такая ситуация: мы в долгах как в шелках, потратили все деньги, я уволился с работы — и тут объявляют конкурс на установку датчиков в пределах Бульварного кольца. Понятно, что у нас есть все компетенции, чтобы выиграть и реализовать проект, но с нами не хочет никто разговаривать, потому что мы зарекомендовали себя как нехорошие люди, которые портят народное имущество. Вскоре, и довольно неожиданно, людей, которые откровенно похитили 30 млн на пилотном проекте, арестовывают. Но с нами всё равно никто работать не хочет: мы персоны нон-грата в ДКР, из-за нас арестовали чьих-то коллег и знакомых. Мы всё равно идём на аукцион — и выигрываем по цене. Но результаты без объяснения причин отменяют, через какое-то время объявляют новый аукцион.
Мы начали общаться с компанией «Ситроникс» — это большой интегратор, часть АФК «Система». Они хотели с нами работать, но потом через знакомых вышли ещё на ФГУП ФСО «Свэко». Они сказали: «Ребята, вы молодцы, талантливые, давайте вы будете отвечать за технологии, а мы выиграем конкурс. Вместе сделаем хороший проект».
— Точно такая же схема, что и в прошлый раз. Но вы согласились.
— В первом случае это были какие-то мошенники, которые уговорили нас поставить систему без подписанного договора.
— А здесь — ФГУП ФСО.
— Надо сказать, что всегда, в любом партнёрстве, отношения носят двойственный характер. Даже здесь в Англии. Я работаю с крупными партнёрами. Сейчас они на нашем продукте хорошо зарабатывают, но где-то в глубине души хотят большего: либо эксклюзивные права получить, либо скопировать. А я, в свою очередь, хочу начать работать без них, напрямую. Такой потенциальный конфликт присутствует в любом партнёрстве.
Знаю, что «Свэко» или аффилированные с ним компании пытались скопировать наши датчики. Но я изначально понимал: мы не друзья. Работали, реализовывали проекты, сделали вместе Бульварное кольцо. Садовое они планировали сделать самостоятельно, а мы, понимая это, искали других партнёров.
— На этот раз вы работали на основании настоящего договора?
— Да. И мы даже получили почти все деньги. 5 млн рублей только нам недоплатили, несмотря на подписанный договор и акты. Но самое интересное произошло в 2014 году, когда должен был разыгрываться конкурс на техническое обслуживание системы. Мы отправили в АМПП письмо: напомнили, что являемся разработчиками системы, и предложили работать с нами напрямую. Нам долго не отвечали, а потом поставили перед фактом: «Конкурс на 48 млн рублей уже проведён, его выиграло «Свэко»». Мы просили «Свэко» включить нас в список подрядчиков, но нам отказали.
— И на этом, как я понимаю, для вас эта история закончилась. Вы тогда решили уехать из России?
— С датчиками — да, закончилась. Что касается моей личной истории, то дело было немного в другом. Возникли, так скажем, разногласия с Евгением Ахмадишиным и Андреем Синицыным, моими партнёрами на тот момент. Мы как раз должны были привлечь инвестиции… В общем, я перестал быть акционером компании, которую основал.
— Почему в суд не пошли?
— У меня была доля, но доля в ООО. Судиться было бы… просто непрактично. В стартапе двигаешься быстро, и многое делается на доверии. За это можно поплатиться. Когда мы разошлись, я получил приглашение пройти программу в датском акселераторе. Там давали около 35 000 евро в виде гранта. Я подумал, что смогу поднять ещё денег под аналогичный проект, собрать команду, начать всё сначала.
— Теперь понятно, что вам повезло. Поначалу у ваших бывших партнёров всё складывалось хорошо: их компания «Вавиот» стала делать датчики для ЖКХ, нашла первых клиентов. Но потом их догнала эта история с парковками…
— Догнала она лично Ахмадишина, ну а бизнес, который мы с ним основали в России, растёт очень хорошо. Никто так и не создал лучшей технологии. Поэтому у компании «Вавиот» в этом году будет 1 млрд рублей оборота, а может, 2 млрд. Это огромный бизнес.
— В чём конкретно вас обвиняют?
— Якобы мы вступили в сговор с чиновниками, чтобы конкурс был нечестным и только «Свэко» могло его выиграть.
— Но как вы могли им в этом помочь?
— Якобы мы участвовали в сговоре. Сначала нас обвиняли в том, что мы поставили заведомо некачественные датчики. Но потом экспертиза показала, что датчики качественные, но в некоторых случаях подрядчиками была нарушена технология установки: датчики были недостаточно углублены в асфальт. Ставили же их в нереально короткие сроки, был аврал, машины поднимали эвакуаторами…
— А сейчас датчики работают?
— Система проработала минимум полтора года. С 2015 года я технически не мог следить за её состоянием. Насколько мне известно, впоследствии оказалось, что она никому не нужна. Большую часть датчиков просто срезали при замене асфальта.
— С вами следствие пыталось связаться?
— Я знаю, что в конце 2017 года приходила повестка — на адрес, по которому я уже четыре года не был прописан. Больше попыток не было. Мой адвокат спрашивал у следователя, интересуют ли его показания Бирченко. Складывается впечатление, что пока не интересуют.
«Как правило, это большая ошибка — пытаться на ранней стадии скакнуть в Долину»
— Вы говорите, что конфликт между партнёрами — это неизбежная вещь. Неважно, в России дело происходит или в Англии.
— Долгосрочный win-win — классный, но, в общем, идеалистический формат. Тлеющий конфликт интересов в партнёрстве — это явление, на мой взгляд, более частое. Весь вопрос, как он развивается. Уникальный продукт всегда попытаются скопировать. Таковы законы рынка. Особенность России или Китая в том, что здесь это может начаться с первого же дня.
Но одно дело — нанять своих инженеров и поставить им задачу сделать аналог, другое — вырыть работающий датчик из земли, распилить его на части и подкупать чужих инженеров, как это делали наши партнёры. Последнее в Англии, по моему опыту, если не невозможно, то просто на порядок менее вероятно. Здесь люди могут быть очень жёсткими переговорщиками, могут изобретательно двигать вас по условиям, по цене, но такие вещи обычно не делают.
— А что касается организационных вопросов? В Москве ваша эпопея началась с электронного письма каким-то чиновникам. Как было здесь?
— Здесь мы начали работать через партнёров и фокусировались в первую очередь на развитии продукта. Сейчас большая часть новых клиентов приходит напрямую. В целом здесь — особенно в этом году это стало заметно — госсектор сфокусирован на цифровой трансформации, на том, как не отстать от корпораций и применять у себя новые технологии. Есть что-то типа нашего «Сколкова», где, как на адронном коллайдере, сталкивают технологические стартапы с муниципальными властями, чтобы сыпались искры, рождались идеи и в итоге получались какие-то партнёрства, новые проекты, решались какие-то проблемы.
— Чем это отличается от России? В пресс-релизах московской мэрии та же «цифровая трансформация».
— Наверное, везде есть истории успешные и не очень. Возьмём наш пример. В 2014 году, когда мы уже поняли, что с парковками не складывается, все силы бросили на ЖКХ: учёт воды, электричества и газа. И вот проходит мероприятие ФРИИ, на котором президенту показывают какие-то стартапы. Мы тоже там присутствовали, показали наши счётчики, объяснили, как они работают от батареи десять лет и передают данные каждый час.
После этого визита Владимир Владимирович Путин поручил мэрии Москвы сделать с нами пилот. В итоге ЕИРЦ (Единый информационно-расчётный центр Москвы, — прим. Ред.) объявил большой конкурс — на десятки или, может быть, даже сотни миллионов рублей. Мы подались, но, увы, не выиграли, хотя у нас был готовый и полностью сертифицированный продукт. Выиграл почему-то «Ростелеком», у которого ничего не было. Дальше они, по-моему, как-то этот проект замяли. Хотя, в принципе, придраться не к чему: президент дал поручение, мэрия Москвы его исполнила, сделала конкурс.
— А здесь как бы было?
— Да могло бы быть точно так же. Я видел и здесь какие-то не совсем для меня понятные вещи на конкурсах. Но в целом лично у меня сейчас здесь пока получается более успешно работать.
— Вы не участвуете здесь в конкурсах?
— Напрямую не участвуем. Участвуют более крупные компании.
— Чем это отличается от вашего московского опыта?
— Формально не сильно отличается, но в целом всё более предсказуемо. Например, если ты здесь поставил оборудование, то ты обычно его и обслуживаешь. Если ты один из лидеров в каком-то продукте, организаторы тендера часто сами тебя находят и приглашают податься напрямую.
Одна из вещей, которые мне очень нравятся в Англии, это то, как здесь работает правосудие и арбитраж. Когда мы только начинали, я имел возможность в этом убедиться и довольно сильно обжёгся на ровном месте.
Для конкурса Cisco мне был нужен небольшой видеоролик. Компания, с которой я договорился за определённую сумму, сделала всё очень плохо. И вот я им пишу: «Ребята, я должен вам заплатить, но вы прислали ролик ненадлежащего качества. Я бы стерпел все недочёты, но прямо в финале на сцене у меня пропал звук. Это мне всё выступление испортило». В файле было незаметное на компьютере переключение между аудиоканалами. Предложил им заплатить 50%. И что вы думаете? Они, даже не отвечая мне, просто подали иск, приложили нашу переписку, сказали, что я не плачу по договору. Я проконсультировался с адвокатами и понял, что формально они правы. У нас не было чёткого договора — только несколько электронных писем, в которых качество строго не оговаривалось. И пришлось заплатить всю сумму. Более того, пришлось компенсировать деньги, которые они заплатили своим адвокатам.
Но это был хороший урок для меня. Если мы с вами здесь при свидетелях договоримся, что я куплю вам пиво, а потом не куплю, вы сможете заставить меня это сделать. То есть простейший договор можно заключить даже устно, если есть свидетели. А уж если есть подписанный документ, где сказано, что у вас с партнёрами совместный бизнес в такой-то области и доли распределены вот так, в суде это можно будет доказать очень легко. Здесь суд интересуется сутью, а не формальностями, как это часто происходит в России.
— Что-нибудь вам здесь не нравится?
— В Лондоне огромный финансовый сектор, который всасывает 90% лучших мозгов. Это большая проблема для любых технических позиций, но особенно для разработчиков. Условно говоря, если хорошо программируешь на С++, Python или Java, прямо звезда, то будет сложно удержаться от соблазна не пойти в финансы. Там очень высокие зарплаты. Другим секторам невозможно конкурировать.
Но в остальном каких-то серьёзных сложностей в ведении бизнеса я здесь не вижу. Более того, если вы предприниматель и хотите делать международный бизнес, то я бы посоветовал вам присмотреться именно к Лондону. Пытаться на ранней стадии сразу скакнуть в Долину — это, как правило, большая ошибка.
Поясню, что я имею в виду. Все стартапы можно разделить на две большие категории: сервисные и технологические. Если делаешь безумно крутую, нереальную технологию, то с ней надо ехать только в Долину. Только там эту технологию смогут по-настоящему оценить, понять и задорого купить. Но у большинства стартапов технологии, мягко говоря, вторичны по отношению к пониманию рынка и клиента. Например, мой знакомый русский парень, выходец из McKinsey: его стартап берёт под управление квартиры и сдаёт их либо через Airbnb, либо через пару других платформ. Такой стартап в Лондоне просто отлично делать. И, может быть, даже лучше начинать его именно в Лондоне, а не в Сан-Франциско. В Лондоне гораздо больше денег.
— Больше денег для стартапов?
— Здесь в целом больше денег. Не так сложно поднять инвестиции, если у тебя настоящий бизнес, есть клиенты и рост выручки. Но ещё раз подчеркну, что инвесторы здесь не так сильны в технологиях. Если у тебя очень сильная и сложная технология, они просто не смогут её оценить. Будут ждать, пока она конвертируется в продажи. В Долине ты можешь говорить с инвестором как технарь с технарём. Мы сами подняли два раунда от двух самых уважаемых ангельских групп Долины: Band of Angels и Sand Hill Angels.
— А почему тогда не переезжаете туда?
— В Долине у нас CEO и часть коммерческой команды. В стартапе на ранней стадии важна связь между ключевыми сотрудниками, а у нас половина команды — в Москве. В этом смысле Лондон хорош как мост: два-три часа разницы с Москвой и чуть ближе к Америке.
— Расскажите о ваших ближайших планах.
— Парковочный датчик — довольно приземлённый продукт. И буквально, и на фоне главных технологических трендов в настоящий момент. Но у Nwave очень сильная техническая платформа и уникальная команда. Хотим построить лидера в области IoT — инфраструктуры для умных городов. Парковки — только начало.
Тем временем в Москве
У Евгения Ахмадишина, бывшего партнёра Юрия Бирченко, дела поначалу складывались тоже как нельзя лучше. Компания «Вавиот», которую он основал для работы в сфере ЖКХ, по её собственным данным, установила более 100 000 умных датчиков в 30 регионах России, а также в СНГ. Но Ахмадишин ей больше не руководит.
31 октября 2017 года в 6 часов утра домой к генеральному директору компании «Вавиот» Евгению Ахмадишину явились сотрудники ФСБ. Сразу после обыска его задержали.
На следующий день Ахмадишину предъявили обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК («Мошенничество, совершённое организованной группой либо в особо крупном размере»). В тот же день постановлением Басманного районного суда в отношении Ахмадишина была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Защита просила избрать иную меру пресечения. Инкриминируемое преступление совершено в сфере предпринимательской деятельности. Соответственно, мерой пресечения, согласно Уголовно-процессуальному кодексу, должен был стать залог или в худшем случае домашний арест. Но суд ходатайство защиты отклонил.
Ахмадишина обвиняют в том, что в 2013 году, являясь учредителем ООО «Интеллектуальные транспортные системы», действуя совместно с рядом лиц, в том числе с директором ГКУ ДКР Москвы, он совершил мошенничество в особо крупном размере при реализации государственного контракта на обустройство интеллектуальной системы мониторинга парковочных мест на территории Москвы путём поставки оборудования ненадлежащего качества по завышенным ценам. Защита считает это обвинение абсурдным.
Ни Ахмадишин, ни его бывший партнёр Юрий Бирченко, который также проходит обвиняемым по этому делу, не могли вступить в сговор с кем-либо из сотрудников ДКР, так как в тот момент являлись свидетелями обвинения по уголовному делу в отношении заместителя директора ДКР Константина Сысоева.
Система мониторинга парковочных мест эксплуатировалась уже около двух лет и была полностью работоспособна. За время эксплуатации системы была получена лишь одна претензия — на сумму 86 000 рублей. Последующий выход системы из строя был вызван полным отсутствием обслуживания в связи с отказом эксплуатанта (АМПП) от дальнейшего использования.
Завысить цены при реализации проекта было невозможно. Цена госконтракта, а также пакет документации к госконтракту определялась без участия Ахмадишина и Бирченко. Независимые эксперты признали стартовую конкурсную цену госконтракта рыночной. Таким образом, стоимость работ была определена ещё до подписания договора с ООО «Интеллектуальные транспортные системы».
Расследование уголовного дела продолжается до сих пор. Мера пресечения Ахмадишину не менялась — он остаётся под стражей. Следствие мотивирует это тем, что до сих пор не окончены экономическая и техническая экспертизы.
Источник