В субботу 27 июля в Москве прошли массовые акции протеста с требованием допустить независимых кандидатов на выборы в городскую думу. Одной из самых запоминающихся участниц стала 17-летняя Ольга Мисик — это она читала сотрудникам полиции и Росгвардии Конституцию. После митинга ее задержали. В 2019 году Ольга окончила школу, сейчас она абитуриентка факультета журналистики Московского государственного университета.
Спецкор «Медузы» Ирина Кравцова поговорила с Мисик об ее участии в протестах, о том, что было после задержания — и как она хочет распорядиться появившейся известностью.
— Вы окончили школу всего месяц назад. Когда-нибудь ходили на митинг раньше?
— Да, я посещаю каждый митинг, начиная с митинга 9 сентября 2018 года [когда прошли выступления]за отмену пенсионной реформы.
— Учителя вас за это не ругали?
— Я очень хорошо училась и окончила школу с золотой медалью. Поэтому учителя доверяли мне и, зная о том, что я хожу на митинги, просто просили быть осторожнее.
— Вас когда-то уже задерживали на акциях?
— Да, меня задержали на шествии в поддержку Ивана Голунова [12 июня] и незаконно задержали 26 июля, за день до позавчерашнего митинга — я раздавала листовки, но в них не было агитации, вообще ни слова об акции.
— А что в них было написано? Где вы их раздавали?
— Я раздавала их на Трубной площади с 15 июля. В листовках рассказывалось, что кандидатов незаконно сняли с выборов в Мосгордуму и как именно фальсифицировали данные, называя живых людей несуществующими.
— А кто вам дал эти листовки?
— Мы сами распечатывали листовки, руководил этим наш друг из «Бессрочки»1, его тоже задержали. Я раздавала листовки с простыми добровольцами — из «Бессрочного протеста», из ЛПР2, из штаба [незарегистрированного кандидата в депутаты Мосгордумы Любови] Соболь.
— За что вас задержали?
— В разные дни ко мне подходили полицейские, когда я раздавала [листовки] — но, не увидев ничего запрещенного, уходили. А в пятницу [26 июля] подошли еще раз, сфотографировали листовки, через минут 15 пришли с подкреплением и увели меня. Фамилия полицейского, отдававшего приказы — Орешин. Причину и основания для задержания назвать отказались. Двое полицейских подвели меня к автозаку, где уже стояли несколько [их коллег]. Один из них с размаху ударил меня по шее и попытался прижать к машине. Девушка, проходящая мимо, назвалась журналистом и начала возмущаться и грозить им, что напишет о них в газете. Но полицейский принялся кричать что-то про запрещенные предметы.
Ольга Мисик напротив здания московской мэрии, 26 июля 2019 года
— Что он кричал про запрещенные предметы?
— Он начал криком спрашивать, есть ли у меня бомбы, потребовал прислониться к машине, но обыскивать не стал.
— Дословно не помните, что он говорил?
— Удар. «Запрещенные предметы есть?!» — «Не трогай меня!» — «Запрещенные предметы есть?! Руки на капот!» — «Какие еще запрещенные предметы?» — «Взрывчатые вещества, еще что-то?» — «Нет!» Увели в автозак.
— А вы когда-нибудь говорили сами полицейским, что вы несовершеннолетняя? Мол, стойте, мне нет 18, отпустите.
— Нет, но по мне ясно, что я несовершеннолетняя. Впрочем, не думаю, что возраст остановил бы их. Я только спрашивала, что именно я нарушила, предлагала им самим почитать листовки, но меня игнорировали.
— Чем все закончилось?
— Мы быстро доехали до ОВД «Мещанское» и были уже на его территории, но в автозаке нас держали еще три часа. В протоколе написали неверное время и указали ложное содержание листовок.
— Ольга, а как родители относятся к вашему участию в митингах?
— Моя мама очень против того, чтобы я ходила на митинги, потому что она боится последствий, а отец просто обожает Путина и Сталина и считает их лучшими правителями, а протестующих ненавидит.
— Вот это да! А вы пытаетесь их переубедить? Бывают ссоры на этой почве?
— Ссоры с папой у меня случаются очень часто — стоит только при нем упомянуть что-то, отдаленно касающееся политики или правовой сферы. Я пытаюсь объяснить маме некоторые вещи, но она очень много смотрит телевизионной пропаганды и искренне верит, что митингующие бросают дымовые шашки и нападают на ОМОН.
— А перед митингами они не пытаются вас удерживать дома?
— Ну, я сама не из Москвы, а из Воскресенска3, поэтому если я еду куда-то, то всем очевидно, что в город. И мне категорически запрещают ходить там на митинги. Но слушаться я родителей в этом не могу — справедливость все-таки важнее.
— А что вы думаете насчет заявления мэра Москвы Сергея Собянина, что на митинг приехали очень многие из регионов и, мол, непонятно, зачем, если выборы в Мосгордуму их не касаются?
— Выборы в Мосгордуму меня действительно не касаются. Но несправедливость всегда касается каждого. Сегодня Мосгордума, завтра губернатор области, через неделю — глава Воскресенского района. Это лишь вопрос времени.
Глупо думать, что это митинг только за свободные выборы или допуск кандидатов — это митинг в защиту элементарных конституционных прав, которые в демократическом государстве не ставились бы под сомнение. Живым людям [не признав их подписи действительными] сказали: вас не существует. Это как будто слоган «Единой России» — вас не существует, нам плевать на вас, есть только мы и наши амбиции.
— А из кандидатов в кандидаты вы поддерживаете кого-то?
— Я поддерживаю всех оппозиционных кандидатов, но наиболее мне симпатичны [Владимир] Милов, [Константин] Янкаускас и особенно Юлия Галямина и Любовь Соболь. Это люди, максимально приближенные к народу, готовые взаимодействовать и разговаривать с нами. Когда мне в ОВД сообщили, что продержат меня 48 часов — незаконно, Соболь одна из первых написала об этом. Сейчас она подвергается преследованиям сильнее всех и все равно отстаивает свои права и продолжает голодовку — это как раз и говорит о том, что она один из самых сильных кандидатов.
— Во сколько вы пришли на митинг 27 июля? Что в это время происходило около вас?
— Я подошла с двумя друзьями примерно в 14:05 к Тверской улице, но нас почти сразу разделили. Все было перекрыто, я пыталась пройти дворами, но выход на нее тоже был закрыт. Там собралась уже приличная толпа митингующих. Люди требовали пропустить их, многие [прохожие] шли гулять или вообще к своему дому. С собой у меня не было ничего, кроме Конституции и телефона.
— Опишите, что происходит на фотографии, разошедшейся по интернету — где вы читаете Конституцию росгвардейцам?
— А! Это примерно в 15:00 я подошла вплотную к первому ряду омоновцев, и затем, проходя мимо каждого, громко зачитывала 31 статью Конституции4 и для доказательства показывала им лично.
— Какой реакции вы хотели от них добиться?
— Не ждала ни от кого никакой отдачи. Я просто хотела напомнить им, что мы тут с мирными целями и без оружия, а они нет. Мне даже в голову не пришло, что это услышит кто-то, кроме них. Я пыталась показать Конституцию задним рядам ОМОНа тоже и все ждала, когда же они дадут приказ меня задержать.
Но люди вдруг замолкли, а потом начали хлопать и просить почитать еще, сразу прибежали журналисты с камерами. Затем, после небольшого оттеснения ОМОНом всех митингующих, я села на землю и снова начала зачитывать наши конституционные права, уточнив, что происходящее здесь незаконно, что Конституция РФ обладает высшей юридической силой, и подзаконные акты не должны ей противоречить.
— Помните свои ощущения в тот момент?
— Вроде ничего необычного не чувствовала, никакого адреналина, но когда подоспели камеры, журналисты, и толпа начала следить, тогда стало гораздо волнительнее.
— Как вас задержали?
— Полицейские задержали меня, когда я примерно 16:50 шла по Тверской улице. Толпу разогнали, люди пошли в обратном направлении, а я подошла к омоновцу и спросила, можно ли пройти здесь к станции метро «Пушкинская». Он сказал, что можно, я прошла мимо министерства образования и мэрии — у дверей лежали цветы с запиской «Похороненной демократии» — прошла еще метров 500, и меня задержали уже знакомые мне полицейские, с которыми я ранее общалась у ЦИКа, во время встречи кандидатов с Эллой Памфиловой.
Возможно, узнали меня по форме «Бессрочки» [то есть одежде с символикой движения]. Они не представились, не объяснили причину и основания для задержания — в этом месте не было ни митинга, ни толпы людей; схватили меня за руки и за ноги и поволокли по улице и через подземный переход. Номер нагрудного жетона одного из них — 011185. Я кричала, что они больно меня держат, но мне сказали, что лучше знают. По дороге, пока меня тащили, я встретила еще нескольких знакомых полицейских, среди них тот самый Орешин, который задерживал меня днем ранее, 26 июля. Он сказал: «Опять ты!»
— А как вы разговаривали с полицейскими на встрече у ЦИК?
— Я подошла к двум полицейским, охранявшим вход, пыталась пообщаться, спросить их мнение о ситуации с кандидатами и в целом в стране. Расспрашивала о службе в полиции, разгоняли ли они митинги. Их звали Леонид и Сергей — Сергея позавчера тоже встретила в рядах разгоняющих. Потом их сменили трое других полицейских, менее разговорчивых, но с ними я тоже пыталась пообщаться. Вот они меня и задержали. У ЦИКа я спрашивала их имена и просила позвать обратно Леонида, как наиболее дружелюбного. Они все дружно назвались Леонидами, и когда позавчера я требовала представиться при задержании, полицейский с номером 011185 так и сказал: «Помнишь Леонида?»
— И что полицейские, кстати, отвечали на ваши вопросы об их мнении о ситуации с кандидатами и в целом в стране?
— Леонид сказал, что он на стороне народа и даже оценил стикеры с Путиным, которые я ему показала, заявил, что никогда не разгонял митинги и не бил людей. Я предложила ему несколько штук стикеров, но он указал на камеру и отказался. А еще он не в курсе, что значат буквы на его жетоне5. Сергей и подошедшие потом молодые полицейские на большинство вопросов отвечать отказались, а остальные их фразы были незначительны. Кто такая [глава ЦИК Элла] Памфилова, никто из них не знал, фамилии кандидатов тоже никому не были знакомы, о ситуации почти ничего не слышали.
Один из стикеров, которые Ольга Мисик предлагала полицейскому
— Что с вами происходило после задержания?
— У меня четвертый день была температура, но в автозаке мне стало хуже. Полицейские изъяли все личные вещи и закрыли окна, дышать стало абсолютно нечем, у двоих задержанных была астма. Всех, кто не хотел отдавать телефоны, валили на пол автозака и забирали силой, некоторых били. Полицейские нарочно курили в автозаке, поэтому воздуха там не было совсем. Где-то после двух часов поездки у них что-то случилось с машиной, и очень сильно запахло бензином. Я все хуже себя чувствовала, но меня отказались отдавать скорой, которая ехала рядом. Взять таблетки из сумки одной из задержанных тоже запретили. В автозаке нас был 21 человек. Провозив более двух часов по городу, нас завели в ОВД, так и не вернув личные вещи. Сначала полицейские были очень грубые, кричали на всех и применяли силу, но потом успокоились и, когда нас стало очень много, все-таки открыли окно [в помещении].
— Когда вас выпустили?
— В четыре утра уже следующего дня [то есть 28 июля]. Когда я была в ОВД, услышала, как полицейские переговариваются, что у меня 20.2.86 — арестная статья, за которую задерживают на двое суток. Говорили, что собираются оставить меня на 48 часов. За меня вступился адвокат, так как это противозаконно — я несовершеннолетняя, —но держали все равно неправомерно долго, почти 12 часов, хотя мне требовалась помощь врачей.
— Это было самым долгим вашим задержанием? Как отреагировали мама с папой?
— Да, самым долгим. Мама была зла. А отец все еще ни о чем не знает — он сейчас работает в другом городе, поэтому еще пару дней я его не увижу.
— Повезло! Мама встретила вас?
— Конечно. [Общественная организация, которая специализируется на правовой помощи задержанным] «ОВД-Инфо» и [зарегистрированный кандидат в Мосгордуму] Роман Юнеман оплатили моей маме такси из Воскресенска. А потом адвокат из [правозащитной организации] «Апологии протеста» предложила нам переночевать у нее.
— Что вы сделали первым делом, вернувшись домой?
— Утром же завела свой канал в телеграме, чтобы изобличать все фейковые новости. Например, по сети сейчас гуляет фейк: якобы росгвардейцы отказались исполнять приказы [разгонять протестующих, якобы в день митинга об этом заявили десятки сотрудников силового ведомства]. К нему прикладывают фото, где несколько ребят в форме сидят на тротуаре рядом со мной. Во-первых, это было уже после разгона, когда они просто присели отдохнуть, выполнив все приказы. Во-вторых, это не Росгвардия, а ОМОН.
— Как ваш канал называется?
— «Атрофированный инстинкт самосохранения». Пока я еще почти ничего не публиковала, но начну как раз с новости про фейк.
— Когда состоится судебное заседание, на котором будут выбирать вам наказание?
— Наказаний у меня будет два. Я уже писала обязательство о явке в Мещанский суд (за инцидент в пятницу, 26 июля) и в Чертановский суды (там будут наказывать за участие в митинге 27 июля). В первом вменяют часть 2 статьи 20.2 [КоАП РФ — Организация либо проведение публичного мероприятия без подачи в установленном порядке уведомления о проведении публичного мероприятия], во втором — часть 8 статьи 20.2 [повторное совершение административного правонарушения по этой статье].
— Ольга, а когда вы станете журналистом, о чем будете писать? Наверняка вы уже думали об этом.
— Правду о политике и правозащите. Не вижу своего будущего вне политической сферы.
— А после истории с Иваном Голуновым вам не стало страшно писать правду?
— Наоборот — после истории с Голуновым стало необходимо писать правду. И чем больше людей будут это делать, тем безопаснее будет каждому.
1 Бессрочка Или «Бессрочный протест». Движение, призывающее к децентрализованному (без лидеров) бессрочному мирному протесту. Сторонники этого подхода выходили на протяжении нескольких дней на митинги в поддержку кандидатов, не допущенных на выборы в Мосгордуму. 2 ЛПР Либертарианская партия России. Не зарегистрирована минстерством юстиции России. 3 Воскресенск Город в Московской области, в 100 с небольшим километрах от столицы. Население — около 90 тысяч человек. 4 31 статья Конституции Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование. 5 Цифры и буквы на жетоне Цифрами на жетонах полиции обозначают персональный номер полицейского. Буквами — регион его службы. В Москве это — МКВ, в Московской области — МОО. 6 20.2.8 Повторное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. |