ПРЕДИСЛОВИЕ
|
Елена Гремина, драматург, создатель Театра.doc, автор пьесы «Час восемнадцать» «Эта система убивает людей. Мы хотим свидетельствовать против нее» — В ноябре 2009 года в «Матросской Тишине» внезапно скончался 37-летний подследственный — юрист Сергей Магнитский. Не будучи осужденным, он провел год в тюрьме в пытках и издевательствах и умер в наручниках. Театр взволновала история убийства самого обычного человека, вовсе не героя и не титана, история противостояния системе, которой противостоять, казалось бы, невозможно. Были прочитаны его тюремные дневники и письма домой, выслушаны свидетели, изучен доклад Общественной наблюдательной комиссии Валерия Борщева. То, что произошло с Магнитским, — это не случайность. Тысячи наших сограждан, не таких известных, как Магнитский, унижены, заражены туберкулезом и гепатитом, их пытают рядом с нами — и никому нет дела до них. Это происходит прямо сейчас, рядом с нами — в «Бутырке», в «Матросской Тишине», по всей стране. Как можно уважать закон, если суд спаян со следствием, следствие — с тюрьмой, а предварительное заключение используется как пытка? Если для подследственного существует «прайс» на все — от стакана горячей воды во время судебного заседания до развала дела? Особый разговор о касте тюремных врачей и клятве Гиппократа. Страдание и смерть сделали Сергея Магнитского героем. Если система, которая убила Магнитского и продолжает убивать людей, если она по-прежнему еще сильна, то хотя бы в театре мы хотим свидетельствовать против нее. 2010 г. |
|
|
Михаил Угаров, драматург, худрук Театра.doc «Они над людьми устраивают суды, а мы над ними» — Час восемнадцать минут человек умирал, лежа на полу, связанный по рукам и ногам. Намеренно лишенный медицинской помощи. Вот вопрос — человек, надевающий прокурорский мундир, белый халат врача или мантию судьи, лишается ли он способности быть человеком? Оставляет ли хоть малую часть человека в себе? В нашем случае произошло так, что, надев «спецуху», эти люди выпали из человеческого поля. На сцене появятся те, кто виновны в смерти героя, — следователи, судьи, тюремщики, врачи, и мы каждому из них дадим по монологу. Мы назовем их настоящие имена и фамилии. Так что они могут прийти в театр и посмотреть на себя. Они над людьми устраивают суды, а мы над ними. 2010 г. |
ЧАС 18. Спектакль «Театра.doc». Режиссер – Михаил Угаров. Драматург –Елена Гремина. Запись от 2010 года, видео предоставлено «Театром.doc»
В пьесе использованы:
Дневники и письма Сергея Магнитского;
Материалы Натальи Магнитской, Татьяны Руденко;
Отчет Общественной наблюдательной комиссии по контролю за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания (председатель комиссии Валерий Борщев);
Материалы Дмитрия Муратова («Новая газета»), Валерия Борщева, Ольги Романовой, Евгении Альбац («Новое время»), Зои Световой.
Благодарность за помощь Марине Токаревой, Андрею Молчанову, Сергею Калинину, Анне Каретниковой, Сергею Соколову, Николаю Горохову и, конечно же, Наталье Николаевне Магнитской.
ПУНКТ ПЕРВЫЙ. МАТЬ
(Обращается в зал). Посмотрите, пожалуйста, инструкцию к спектаклю. Пункт первый. (Ждет, когда зрители прочитают).
Человек от театра. Инструкцию к спектаклю посмотрите, пожалуйста. Прочитайте! Прочитали? Наталья Николаевна Магнитская, мать.
МАТЬ. В морге, когда я отбросила покрывало, увидела на левой руке ссадины. И на костяшках пальцев синяки, содрана кожа. Я не знаю, должны ли в протоколе осмотра тела на это обратить внимание и описать это все. Я не знаю, в чем причина этих его стесанных рук. С кем он дрался, я не знаю.
Я хочу поблагодарить всех тех, кто его знал, за то, что вы пришли и разделили наше горе.
И я хочу обвинить следователя Сильченко и прокурора Бурова, которые на последнем заседании, когда рассматривался вопрос о продлении его срока содержания в тюрьме буквально на 11 дней, довели его до такого нервного срыва. Я никогда не видела в таком плохом состоянии своего сына. Они вели себя просто цинично. Прокурор сидел и читал анекдоты. В перерывах он просто хохотал. Когда Сергей ему конкретные вопросы задавал, прокурор говорил: «А Вы прочитайте в Уголовном кодексе». Все участие следователя заключалось в том, что он говорил: «Поддерживаю». Прокурор что-то там бормотал, а он говорил: «Поддерживаю». Судья даже не дослушивала то, что он говорил, и сразу же выносила свои решения. А когда в конце заседания мой сын попросил у них протокол этого заседания, судья Сташина демонстративно повернулась и сквозь зубы через плечо сказала: «Время ваших ходатайств ушло».
Кроме того, я хочу обвинить… Я обвиняю начальника и врачей «Матросской Тишины». Плановое оперативное лечение, планировалось, что моего сына должны были готовить к операции. И после этого они его выбрасывают в «Бутырку», где этих условий совершенно нет. Передавали мы ему лекарства. Эти лекарства не были переданы. Я встретилась с врачом. Это было 1 октября. Врач мне сказала: «Что вы, что вы, не может быть. Я сейчас пойду узнаю». Она куда-то ходила, вернулась и сказала: «Вы извините, мы их передали в другую камеру». Неужели тяжело было принести теплые вещи для того, чтобы человек не заболел? Он просил элементарные вещи. Он не просил, чтобы за ним убирали туалет, камеру. Он попросил, чтобы мы привезли ему щеточку для мытья унитаза, совок и мешки для мусора. Сказали, и это нельзя. И теперь заявляют о том, что он не жаловался.
Наталья Магнитская, мама Сергея Магнитского
Он жаловался. На одном из заседаний суда он пожаловался на то… он попросил…он попросил стакан горячей воды. Стакан кипятка. Судья Криворучко сказал: «У меня нет справки о том, что вы нуждаетесь в особом питании». Да разве это особое питание — налить человеку стакан кипятка для того, чтобы заварить ту кашу или пюре, которое ему выдали сухим пайком?
Суд так и не состоялся. Его просто методично уничтожили. А на суде, возможно, нашелся бы судья, который имеет совесть, который бы все услышал.
ПУНКТ ВТОРОЙ. СУДЬЯ
(В зал). Пункт второй. (Ждет).
Человек от театра. Алексей Криворучко, судья Тверского суда г. Москвы. Дважды санкционировал продление ареста Магнитского до суда. Отклонил просьбы относительно лечения и в смягчении условий содержания. Отклонил просьбу Магнитского выдать ему кипяток в суде. Сказал, что это «не его забота».
…Театр предположил, что судья Криворучко вдруг оказался на том свете. И ему воздалось по заслугам. Он просил бы кипяточку, а ему бы не давали. Не заслужил.
СУДЬЯ1. Послушайте, ну это, я не знаю, похоже на какое-то издевательство. Понимаете, это всего лишь…всего лишь стакан кипятка. Я уже устал просить. Ну вот, посмотрите, я же жду. Да, и мне нужен стакан кипятка, понимаете? Чтобы развести лапшу. Сухой паек они выдали, а кипятка не дали. Это нормально?
Что? Ну и что, что я судья? Судья, по-вашему, не человек? Судье что, не положено горячее питание?
Они говорят, что у них нет чайника. (Шепотом). А чайник у них есть. Он в конвоирном помещении.
Будьте людьми, дайте кипяточку!
Что? Почему я тогда не разрешил ему налить кипятку?
Ну, вот давайте мы сейчас вместе с вами почитаем… Давайте посмотрим, что он пишет, Магнитский (Читает объяснительную записку Магнитского): Значит, «13.08 я направил жалобу, что мне не выдали кипяток. Но 14.09.09 кипяток мне снова не выдали. Таким образом, я находился без горячей пищи и даже доступа к кипяченой воде 38 часов. Боли очень неприятного характера. Судья Тверского суда Криворучко Алексей Вячеславович (судебный участок № 368) сказал, что выдавать кипяток — это не его забота».
Знаете… Вы поймите, что это действительно не моя забота! Моя забота — судить. Вы видели, сколько у меня поощрений? Я хороший судья. Кипяточку. Полчашечки. У меня боли неприятного характера, это правда.
(В зал, невидимому). Да вы поймите, что это все, это всего-навсего повод! Чтоб расправиться с последним, что еще работает, — с судебной системой! Наша судебная система работает. Понимаете? Вы посмотрите — миллион заключенных по всей стране. Почему? Да потому, что мы работаем. А в чем цель подобных разбирательств? А я вам скажу — чтобы все развалить. Вам мало, что и так все развалено? И почему никто не думает обо мне? Я тоже человек, хотя и судья. И у меня, между прочим, тоже есть права! Да! Права человека.
Страница из дневника Сергея Магнитского с его подписью внизу
(Слушает Невидимого). Что? Умер в 37 лет? Ну хорошо. Хотите честно? Знаете, мне его не жалко. Совсем. Да. И обвинять в его смерти судебную систему было бы неправильно, потому что шум о нарушении прав кто поднимает? Тот, кто ворует вагонами. Вот они кричат, что нельзя за экономические преступления брать под стражу. Здравствуйте! Значит, приехали! За кусок колбасы, значит, можно в тюрьму, а когда у нас воруют миллионами — нельзя. Да? Интересно получается!
Вот он умер, а вы слышали, что теперь будет? (Будто матом). Реформа! Вот так вот!
Да я хорошо знаю, что везде на все своя такса. И на кипяточек тоже. И, кстати говоря, почему-то в Тверском такса одна, а в Басманном суде совершенно другая… Я не знаю почему.
Я требую кипятку! Я человек!
Да вы поймите, что я даже не прошу у вас, чтобы все мои мучения вот так вот сейчас кончилось. Потому что я же хорошо знаю — если это началось, то оно уже не кончится.
ПУНКТ ТРЕТИЙ. СЛЕДОВАТЕЛЬ
(В зал). Пункт третий прочтите, пожалуйста! (Ждет).
Человек от театра. Олег Сильченко, возглавлял уголовное дело против Сергея Магнитского. В течение 12 месяцев тюрьмы следователь Сильченко отказывал в медицинском обследовании и лечении, что в итоге привело Магнитского к смерти.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я понимаю, здесь, конечно, очень легко говорить красивые слова, праведным гневом исходить. Но давайте с другой стороны посмотрим. Вот сами же виноваты! Те, кто сидят, их родственники и друзья. Вы же суете везде свои деньги, думаете, все купить можно. Вы же так воспитали! Вот поэтому, пожалуйста, у нас в Тверском суде кипяток дороже, чем в Таганском. Я не знаю почему, понимаете?
Мы расследуем. Мы не занимаемся содержанием. Вот поэтому, пожалуйста, в принципе, возможно все. Хотите — вам жену пустят в камеру, газеты дадут, воду — холодную, горячую. Ради бога, пожалуйста! Телефон дадут, сим-карту, телевизор поставят… еда горячая опять же. Все! Все что угодно можно!
И что значит — он не виноват? Не виноват… Вы понимаете, он лоером был у воров, понимаете? Ну, нет у нас сейчас в стране цивилизованного бизнеса! Пишется «бизнесмены», читается — «воры». Вы видели, сколько у них там нолей в платежках? Нет? А я видел. Все. И что значит «нанятой человек юрист»? Он не виноват! Я тоже нанятой человек. В чем я тогда виноват? А я понимаю в чем. А потому, что у нас теперь Магнитский — Зоя Космодемьянская, каптруда. Да, лучик света в нашей варварской России. Все, затыкай, нанюхались. Вывезли всю мою родину за свой рубеж.
(В зал). Вот у тебя какая зарплата? А у вас? Ну вот…А у меня?
(В зал). Что значит знаете, сколько мне в кабинет заносят (Угрожая). Отлично! А статью за клевету? Нет?
Слушайте… Ну вот если по-человечески, положа руку на сердце. Вот смотрите, он говорил, что у него боли. Но значит, должен был бы как-то сотрудничать. И это было бы правильно. А он — нет. Конечно! Дело о пяти миллиардах — хорошая тема! Для всех хорошая. И для него, для Магнитского в том числе! А вместо этого, смотрите, что он пишет! Пожалуйста, пять миллиардов, и, пожалуйста, такие вот сведения даются.
(Листает бумаги).
Сергей Магнитский
«Прибывших арестантов не разводят сразу по камерам».
Да? Но вы вот приходите… Я не знаю, на отдых вы приезжаете… Вас что, сразу селят, что ли? Вы, наверное, какое-то время на ресепшн ждете, да? Какие-то процедуры там проходите?
«Не дали кипятка 14.09. Не дали кипятка 13.09».
Вот странная тоже последовательность. 14-е, потом 13-е, понимаете? Как будто все это… вот откуда это берется? Я не знаю…
«В камеру сборного отделения 20 кв. м. без окон могут поместить 70 человек, многие заключенные курят. Дышать невозможно. В камерах есть туалеты, но они не отгорожены от основного помещения камеры».
Слушайте, у нас вот такой ребенок по сериалам сейчас знает, как у нас камеры устроены, что у нас перенаселенность в камерах. Почему сейчас-то такой…? Я знаю почему… Вот, пожалуйста!
«Время между приемами горячей пищи может составлять 38 часов. 14.09.09 я указал на это судье Криворучко и просил предоставить мне возможность получить горячую пищу до начала судебного заседания, но судья мне в этом отказал, это не является обязанностью суда. Я просил выдать мне кипяток, чтоб приготовить хотя бы чай. Кипяток мне выдавать отказались. В результате я не имел доступа к кипяченой воде.
Ну, представьте себе судью! Он что, проводник, что ли, чай разносить? Это все так красиво, и слог какой, вы послушайте!
За время пребывания в Бутырской тюрьме меня четыре раза вывозили в суд для участия в судебных заседаниях, и каждый такой выезд сопровождался тем, что я подвергался жестокому обращению, граничащему с применением пытки».
(Смеется). Понимаете? И вот таким слогом сорок четыре страницы! Но ведь понятно, что это для Страсбурга все делалось! Ведь понятно же, куда это все писалось! Ведь вот верил же, что выйдет! Вот, пожалуйста…
(Читает жалобы). «В тот же день, когда я подал жалобу, меня перевели в камеру № 59, где условия содержания оказались еще намного хуже, чем были до этого. Значительно меньше установленной санитарной нормы — 7 м. на одного человека, рекомендованной европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания».
Понимаете!? А почему никто не говорит о том, что караульные помещения 2–3 метра на одного человека!? 2–3 метра, а то и двух! Вот почему-то преступников жалко, а нас не жалко! Понятно. О нас вспоминают, только когда ЧП какое-то. И то только для того, чтобы всех собак спустить.
Вот, пожалуйста, еще!
Вот прям открытие какое, понимаете!?
«…а ершик для их чистки не выдается. В магазине Бутырской тюрьмы его тоже нет. Я попросил выдать мне ершик, но мне его выдавать отказались».
Понимаете? Вот плохое здоровье! Не хватает же за свое дело отвечать здоровья, да? А туалеты чистить хватает!
«Перегородки между туалетом и камерой не было. Нам приходилось завешивать его выданными нам простынями. После этого пользоваться ими было невозможно».
Вот я вас уверяю — никто там простынями не пользуется! Понимаете?
«Крысы свободно бегают по канализации. Расстояние между туалетом и всеми кроватями в камерах 59 и 61 меньше 1 метра. Не было стекол в камере 59. В камере 61 не было даже оконных рам. Из-за холода приходится спасть в одежде».
Заключенный Матросской тишины».
Вот выйдете в Москве сейчас — ну рынок любой, стройка… Вот здесь же вот снуют под ногами! Что, давайте жалобы писать! Почему-то на это никто не смотрит, а здесь смотрит! И я понимаю почему…
И вот это, по-моему, издевательство. И мне кажется, мы на это издевательство дали пропорциональный ответ!
(Зачитывает свой ответ). «Довожу до вашего сведения, что ваше ходатайство от 19 августа 2009 г. в защиту интересов обвиняемого Магнитского С. Л., в котором Вы просите следователя обратиться к начальнику ФБУ ИЗ-77/2 УФСИН России по г. Москве с заявлением об обеспечении проведения контрольного ультразвукового исследования (УЗИ) брюшной полости содержащегося под стражей обвиняемого Магнитского С. Л., рассмотрено и 31 августа 2009 г. вынесено постановление о полном отказе в его удовлетворении. Действующее законодательство не возлагает на следователя обязанность контролировать состояние здоровья содержащихся под стражей подозреваемых».
Вот так!
(Искренне). Вот знаете, он говорил, что у него плохое здоровье. Ну, всегда обо всем можно договориться! Вот представьте по-человечески — если уже край, да, вот самый край, ну всегда можно договориться! А он нет. И что значит юрист не может свидетельствовать против своих клиентов? У нас в стране, слава богу, юрист — такой же человек, как и все остальные. И может давать любые показания. А все это…
(Помолчав). А знаете, что я думаю по этому поводу на самом деле?
Молчит.
ПУНКТ ЧЕТВЕРТЫЙ. ВРАЧ
(В зал). Пункт четвертый. Это я. (Ждет).
Инструкция.
Александра Гаусс, врач из «Матросской Тишины». Осмотрела больного, обнаружила у него симптомы острого панкреатита. И — вызвала «группу усиления» — 8 сотрудников, которые надели на него наручники и закрыли в боксе. А сама ушла к себе в отделение. Час восемнадцать минут больной был без медицинской помощи. Доктор Гаусс пришла только затем, чтобы констатировать биологическую смерть Магнитского.
ВРАЧ. Подследственный жаловался на острые боли. Это могло быть правдой, а могло и не быть. Здесь 99 процентов симулянты, могут нагнать температуру, изобразить припадок. Один клал себе под веки грифели чернильных карандашей, чтобы получить ожоги. Головой бился другой. Открываю дверь — он с разбега об стену, выхожу — перестает биться. И знаете, что самое главное при этом, главное — не обнаружить перед ними страха, вот тогда они перестают давить на психику.
А что, с нас правда снимут погоны, то есть из-за этого всего правда будет разаттестация? Господи, из-за этого (с отвращением) Магнитского одни неприятности, честное слово.
Нет, ну ни за что, ни ПРО что… Да, у него был припадок. Он кричал якобы от боли, был неадекватен. Я вызвала группу усиления, сказала, чтоб его мягко зафиксировали, и поднялась к себе наверх. Все. А потом мне звонят, говорят, что «физическое состояние больного под вопросом».
(Невидимому собеседнику). Почему я его оставила без врачебной помощи на час восемнадцать минут? (Агрессивно). Вот так вы ставите вопрос, да, девушка? Я вообще отказываюсь отвечать на такие вопросы.
А вы не подумали, что здесь вообще вредно находиться! Вот вы думаете, что у нас тут пыль летает по воздуху? Гепатит. А это грязь тут под ногами? Туберкулез. А покусы? Покусы, покусы! Заключенный вас укусит, и у вас ВИЧ. И такое у нас было. И при всем при этом получаем мы в три раза меньше, чем гражданские врачи.
(Растерялась). Что? Прочесть клятву Гиппократа? Это зачем? Это что, такая форма издевательства? В Интернете почитайте. Клятва Гиппократа. Сейчас нет такой. «Клятва российского врача» есть. Прочесть? Пожалуйста.
Получая высокое звание врача, клянусь беречь и развивать благородные традиции медицины, действовать исключительно в интересах больного…
А можно я в книгу посмотрю? Никто это наизусть не учил, никому это не надо было.
Вы мне главное скажите, что, с нас правда погоны снимут из-за этого? То есть серьезно будет разаттестация. Господи, это все как-то непродуманно, честное слово…
Нет, эти, значит, товарищи из суда и прокуратуры не умеют вести следствие, закрывают их тут, прессуют, а мы потом отвечай за их здоровье. Я виновата, когда ЧП. А я вообще ни в чем не виновата. Я, между прочим, за каждую минуту могу вам отчитаться в письменном виде, я все сделала по инструкции.
(Отвечает на вопрос). Жалко ли мне его? Жалко. Послушайте, девушка, дорогая, я врач. А врач, как бы это вам объяснить подоходчивей, — это человек, который убеждает себя, что ему не больно, а больно другому человеку. Иначе я работать не смогу. Жалко!
А что, раньше у него ничего не болело, а сейчас заболело, как-то странно, да? Вот он просил обследование, а какое ему нужно обследование? Его, между прочим, лечили, вы почитайте в материалах дела. Что же мне его каждый месяц лечить, что ли? Ну, давайте санатории вместо тюрем откроем, все здоровые будут выходить. Я ему так и сказала: «Вот выйдете на свободу, там и лечитесь сколько угодно, а тут вам никто не обязан предоставлять».
Почему он умер в наручниках? Почему у него синяки и ссадины на руках? (Жестко). Девушка, это не ко мне вопрос, это к следствию вопрос, вот, пожалуйста, с ними разговаривайте, чего они там не договорились. А ко мне еще есть вопросы? Нет? Ну, спасибо за внимание.
ПУНКТ ПЯТЫЙ. ДЕВУШКА С ПЕРЕДНЕГО СИДЕНИЯ СКОРОЙ ПОМОЩИ
(В зал). Посмотрите пункт пятый! (Ждет).
Инструкция.
Имя неизвестно. 16 ноября Магнитский увезен на скорой помощи из «Бутырки» в «Матросскую Тишину». Есть версия, что Магнитского привезли из «Бутырки» уже мертвого. Есть версия, что это произошло в машине скорой помощи. А на переднем сиденье сидела девушка — фельдшер скорой помощи. Девушка, которая ни разу не обернулась. Которая сделала радио погромче.
Актеры Театра.doc. Спектакль «Час 18»
ДЕВУШКА. Я тут ни при чем. Правда, я вообще не при делах!
Я, честно говоря, даже не знаю, зачем меня сюда вызвали.
Ну, я ни разу не обернулась.
Я радио включила, поэтому ничего не слышала. Так что вот кто тут ни при чем, так это я.
Да, заключенный сидел между двумя конвоирами.
(Подумав). Наверное.
Ну, вообще, тюрьма и я — это две совершенно разные вещи. Да, нас вызывают иногда, потому что наша подстанция недалеко от «Бутырки», вот и все. Я, честно говоря, в такие места вообще стараюсь не ездить. Раньше как-то получалось, а сейчас вот… Так что я тут ни при чем, правда.
(Отвечает). Не знаю.
(Со слезами). Не помню.
Заключенный сидел с конвоирами на заднем сиденье.
Что? Почему он умер через три часа? (Отвечает). Ой, я не знаю, правда, это уже было не мое дежурство.
Ну послушайте, ну вот вы, все же ездят по улицам, проезжают «Бутырку», «Матросскую Тишину»? Ведь никто же не знает, что там происходит? Ну, вот и я точно так же имею полное право ничего не знать.
Били ли они его?
(Пожав плечами). Я же говорю — я ни разу не обернулась.
Ну откуда вы знаете, что я сделала радио погромче?
ПУНКТ ШЕСТОЙ. ФЕЛЬДШЕР
(В зал). Я это, пункт шестой. (Ждет).
Инструкция.
Фельдшер Саша. Когда «группа усиления» зашла в комнату к Магнитскому, Сашу попросили погулять в коридоре. Он безропотно гулял в коридоре один час восемнадцать минут. А потом ему сказали, что Магнитский умер. Фельдшер Саша говорит, что не знает, что там произошло в том боксе.
ФЕЛЬДШЕР. Да ничего страшного, сейчас мягко зафиксируют, все дела. Группа усиления. Обычное дело. Слушайте, ну не знаю я. Не надо меня спрашивать, спрашивали уже сто раз.
Чем он был болен? Фиг его знает. Воспаление хитрости.
(Вдруг). Не, ну нормально, телефон симку не видит? То видит, то не видит!
Купил, короче, «Самсунг» вместо «Нокии», дизайн понравился, прикольный. И раз такой, на форуме читаю, они устарели. Нет, ну нормально? Главное, 3 года назад было нормально, а сейчас что. Не успевают за новыми технологиями вообще. И что, они теперь перестали быть модными, да? Не знаю, расстроился ужасно. Ничего вечного не бывает. Раньше считалось, что «Самсунг» круто, а «Нокия» типа нет. А теперь? Хана, короче, «Самунгу». Виброзвонок тупой, при ходьбе не чувствую — если в кармане. А то вдруг виснуть начинает, нормально?
Зато тач-скрин, Интернет.
Я ничего не удалял, я вообще поставил карточку на 4 гига, мало ли, пригодится.
(Разочарован). Вот у «Ноки» все равно звонок громче, у «Нокии 5130» — там динамик вообще зверский.
А здесь зато полифония. Прикольно. Вот телефон, да, а почти смартфон, все умеет, красавец!
(Щелкает по клавишам). О! О как! Ничего не устарел. Да ничего не устарел.
А у нас тут вообще никакого стимула. Что, нормальный врач не пойдет в тюрьму работать. Я, кстати, вообще не врач. И не собираюсь. Я че, собираюсь 6 лет на врача учиться? Ну на фиг, блин. Что хорошо — тока отсрочка от армии. А так, нормальный врач если попадет, то быстро станет этот, аспириноназначатель. Ну, или смерть еще констатировать. Такая система. Не хуже других.
(Нажимает кнопки в телефоне. Что-то не нравится). Ну чего? Виснуть будем?
А потом вышел один из группы усиления.
Ну че там, скоро? Не понял. Скоро? Че там вообще?
И один из группы усиления сказал, что подследственный умер.
Та-ак. Та-ак.
И тут телефон заиграл. И этот из группы усиления говорит: «О, как у тебя поет! Красота!»
(Фельдшер пытается выключить телефон). Что ты, завис, что ли? Блин, надо было «Нокию» брать!
ПУНКТ СЕДЬМОЙ
ДРУГОЙ СУДЬЯ
(В зал). Пункт седьмой. Ознакомьтесь! (Ждет).
Инструкция.
Елена Сташина, судья Тверского суда г. Москвы. Продлила арест Сергея Магнитского и отказала в его просьбе о лечении. Это было за 4 дня до его смерти. Бутырской тюрьмой была представлена неправильно оформленная справка о состоянии здоровья, и это явилось формальным предлогом для отказа судьи освободить тяжелобольного под подписку о невыезде или под залог. Судья Сташина отказалась приобщить справку к материалам дела. Это стоило жизни Магнитскому.
СУДЬЯ 2.
Здравствуйте. Так, ну что тут, вопросы.
(Вопрос 1). Вы когда-нибудь опаздывали на заседания?
(Ответ). Нет.
(Вопрос 2). Как Вы переносите сквозняки в зале заседания?
(Ответ). Я не замечала. У нас все происходит при закрытых дверях.
(Вопрос 3). У Вас в семье кто-нибудь воевал? Что Вам рассказывали о войне? Какую военную песню Вы любите больше всего? Можете спеть?
(Ответ). Воевал. Дед. (Поет). «Бьется в тесной печурке огонь…» Вот это.
(Вопрос 4). По утрам Вы варите яйцо всмятку или вкрутую? Вы завтракаете одна или с домочадцами?
(Обводит глазами зал — кто автор дурацкого вопроса? Отвечает нехотя). По утрам я варю яйцо в мешок. Завтракаю одна.
(Вопрос 5). Вас в детстве возили на море? Вы любите гальку или песок?
(Сбита с толку. Отвечает). Возили. Гальку.
(Вопрос 6).Вы играли в секретики в детстве, где вы доставали стеклышки, что вы прятали под стекло? Ваши секретики разоряли, вы плакали?
(Вопрос 7). Когда вы в последний раз катались на колесе обозрения?
(Вопрос 8). Можете продолжить дразнилку «Жадина-говядина…»?
Долгая пауза. Смотрит в зал.
Так. Ну что ж. Спасибо, я все поняла.
Только почему такие вопросы у вас ко мне? Говядина, стеклышки, секретики.
Хотите понять — человек ли я? Ну так бы сразу и спросили…
(Отвечает). Нет. Я не человек. Я — судья. А судьи в судебных разбирательствах людьми не считаются. Они исполнители государственной воли. Вот так. Да, обхохочешься.
Дополнительные вопросы для импровизации:
Вы ходили в детский сад? Мама держала Вас за руку? Вы легко отпускали маму? Во время дневного сна Вам удавалось уснуть? Что делали, если не спалось?
Вы любите вязать? На спицах или крючком? Умеете вышивать крестиком?
Вы носили косички в детстве? Мальчишки дергали Вас за косички? Как Вы от них отбивались?
Как звали Вашу школьную подругу? Какие секреты Вы доверяли ей?
Вы играли в секретики в детстве? Где Вы доставали стеклышки? Что Вы прятали под стекло? Ваши секретики разоряли? Вы плакали?
Когда в последний раз Вы катались на колесе обозрения?
Какую колыбельную пела Вам мама? Можете напеть?
Вы часто вспоминаете школу? Одноклассники дразнили Вас? У Вас был любимый учитель? Как его звали?
Вы любите шоколадные батончики?
Вы любите качаться в гамаке?
Вы выезжаете на пикники с шашлыками? Предпочитаете свинину или говядину? Друзей приглашаете? Или детей?
ИНТЕРМЕДИЯ ОТ ТЕАТРА. Из зала встает девушка, говорит
ДЕВУШКА ИЗ ЗАЛА: Можно я тебе на это скажу? Я работала в суде с 16 лет. Я работала 2,5 года в системе судебной. Случайный человек в судьи не попадает. Это люди, которые сначала секретарем работают, потом они работали, допустим, судебным исполнителем, работают консультантом. Потом они наконец получают образование, сколько-то еще отрабатывают и становятся судьями. Это люди, у которых уже психика искалечена полностью, это я 2 года проработала. Получается, что мы, сотрудники суда, — это одни люди, а все остальные — это граждане. Причем граждане не в хорошем смысле слова, а «опять граждане приперлись». Мы тут чай пьем, а они пришли. А у судьи это отношение еще многократно усилено. Он никак себя не отождествляет с людьми, которые пришли на прием, которые, может, не виноваты ни в чем. Вот за два года у тебя психика меняется полностью. Ты — это одно, а в окошко стучат совершенно другие люди, которых бы послать как-нибудь, чтобы они сюда стучать перестали. Это как покупатели, которые продавцам мешают. Абсолютно верно. Советский магазин — вас много, а я одна. Если вы понимаете, о чем я.
Второй актер: Что это сейчас было? Защита?
ДЕВУШКА ИЗ ЗАЛА: Понимаешь как знаешь.
Фрагмент спектакля «Час 18»
ПУНКТ ВОСЬМОЙ. РЕКОНСТРУКЦИЯ
ПЕРВЫЙ АКТЕР (в зал). Пункт восьмой. Прочитайте! (Ждет).
Инструкция.
(Консультация врача Андрея Молчанова).
Этюд на физическое самочувствие. Задача: реконструировать позу тела, в которой боль наименее ощутима, — позу эмбриона.
Поза найдена, но здесь входят восемь человек из «группы усиления», силой «распрямляют» человека, делают «вязку» и надевают наручники.
Это последний момент в жизни Магнитского. Остановка сердца в 21.50.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Значит, с чем мы имеем дело. Панкреатит — это воспаление поджелудочной железы, она находится где — под желудком. Панкреонекроз — ее отмирание. Значит, центр боли у нас по центру и чуть правее. Что важно. Боли кинжального характера на грани непереносимости. Первые два кубика пресса напрягаются, все знают, все занимались физкультурой, они образуют мышечный валик, твердый, как доска, он закрывает больной орган. Дальше. Динамика. Что происходит: человек рефлекторно начинает ослаблять давление на орган, кренится вправо и чуть-чуть подается вперед. Кровь от лица отливает, дыхание частое, стоять в таком состоянии сил у человека уже нет. Значит, что — человек ищет опору. Все это приносит кратковременное облегчение, и он дальше ищет способы облегчить свое состояние. Он ложится. Дальше он опять же ищет способ сделать боль слабее и находит позу, подтягивая колени к груди. В этот момент все тело напряжено, он одна большая мышца. Так он приходит к позе эмбриона. В таком состоянии человека нельзя разгибать, его нельзя даже пальпировать, потому что это вызовет болевой шок. Это тот физиологический предел, дальше которого он облегчить свое состояние уже не может.
ПЕРВЫЙ АКТЕР (Второму). Ты зафиксировал?
ВТОРОЙ АКТЕР (лежа в позе эмбриона). Да.
ПУНКТ ДЕВЯТЫЙ. СМЕРТЬ ГЕРОЯ
ПЕРВЫЙ АКТЕР (в зал). Пункт девятый. Письмо Сергея Магнитского домой, написанное 13 октября 2009 года. «Смерть героя». (Ждет).
ТЕКСТ. «Брал в тюремной библиотеке и прочитал Шекспира: «Гамлет», «Макбет», «Отелло», «Король Лир». Понравилось, но, как написал в резолюции какой-то цензор или критик из мультфильма «Фильм, фильм, фильм», «слишком мрачно». Все умерли, но не так величественно, как умирают герои трагедий Эсхила, Еврипида, Софокла. Лишь смерти Отелло и Дездемоны меня взволновали, все остальные герои умерли из-за денег. Или как-то тихо, как Офелия. Или как-то обыденно, как Гамлет.
Впрочем, в «Гамлете» некоторые страницы были вырваны, включая страницы со знаменитым монологом «Быть или не быть». Так что надо будет мне еще раз перечитать дома полный текст».
Фрагмент спектакля «Час 18»
ПУНКТ ДЕСЯТЫЙ, РАСПЛАТА. КИПЯТОЧЕК
ПЕРВЫЙ АКТЕР (в зал). Пункт десятый, очень важный. Прочитайте! (Ждет).
Инструкция.
…Судья на том свете. Он оплатил кипяток. Но у него нет стакана. Сколько еще надо доплатить?
СУДЬЯ1. Послушайте, я уже устал просить. Вы понимаете, мне ничего не нужно, только стакан кипятка — и все. Пожалуйста. Поймите, мне нужно развести лапшу и еще одно лекарство. У меня боли неприятного характера, это правда. Кипяточку, полчашечки.
Ну и что, что я судья? Судье тоже положен кипяток. В конце концов, будьте людьми, ну нельзя же так с человеком.
Хорошо, хорошо, я заплачу, я даже знаю сколько.
(Роется в карманах). Вот, пожалуйста, только дайте кипятка. Ну будьте людьми.
Ждет, томится.
Первый актер (человек театра) приносит чайник с кипятком.
(Растерялся, смеется). А стакан? Слушайте, это не смешно. У вас есть стакан, может, пластиковый стакан или чашечка? Я бы дал еще. Но у меня нет ничего, я все отдал. У меня были часы, но с меня их сняли. (Кричит). У меня нет ничего!
Тянет руки к чайнику.
Крутой кипяток льется ему на руки.
Он кричит от боли.
Гаснет свет. На экране буквы, письмо из тюрьмы домой.
Фрагмент спектакля «Час 18» Театра.doc
ПУНКТ ОДИННАДЦАТЫЙ. ТОЛЬКО ХОРОШИЕ НОВОСТИ.
(NB-ЭТОТ ПУНКТ ОБНОВЛЯЕТСЯ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ АКТУАЛЬНЫХ НА ДЕНЬ СПЕТАКЛЯ «ХОРОШИХ» НОВОСТЕЙ)
Зажигается снова свет. Судьи, следователь, доктор, фельдшер выходят на сцену как ни в чем не бывало.
Следователь. Дорогие друзья. Зрители. Вы что-то приуныли. Потому что скучно все это слушать. Столько негатива на вас тут вылили.
Скучно? Кому скучно, скажите «да». Ну вот.
(Инструкция: играет с залом— в скучно — не скучно)
Вот как теперь давайте — только хорошие новости пусть будут теперь. Хотите? Ну вот. Первая хорошая новость. Смерти-больше-не существует!!!
(обводит глазами артистов, вытаскивает Мать, с улыбкой приглашая разделить радость). Поэтому мы сейчас снова будем судить вашего сына! На кону мочало, начинай сначала, так сказать!
Актер. Вообще-то, Сергей Магнитский умер. Уже несколько лет назад. В «Матросской Тишине». Не дожив до суда. Просидев 11 месяцев в тюрьме без суда. Он умер.
Следователь. И?
АКТЕР. Не дожив до суда. Просидев 11 месяцев в тюрьме без суда. Он умер.
Следователь. И-и что вас тут удивляет? Это что-то необычное?
Судья-2. (Выступает вперед). У них двойные стандарты, их резонансные дела, почему то законы для них не писаны, мол, наши резонансные заключенные должны сидеть не как все, а в каком-то санатории.
СУДЬЯ-1. А законы у нас писаны!
Следователь. Как там ваши руки?
СУДЬЯ-1. В полном порядке. Вы же понимаете, что в чайнике не было кипятка, что это все никакой не суд, а плохой спектакль, и что с моими руками все в полном порядке. Вот смотрите: это был сухой лед. (Демонстрирует чайник). Спецэффекты!
Судья-1. Итак, Только хорошие новости! Надоел ваш негатив!
Судья-2. Смерти не существует, и мертвеца можно и нужно судить, как живого, и даже лучше.
Доктор. Потому что живой может увиливать, юлить, мобилизовать врагов нашего государства на свою защиту.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Если умер, то что? Уже, что ли, нельзя производить следственные действия над умершим?
(Судьи 1 и 2, Следователь, Доктор, Фельдшер, Девушка с сиденья говорят очень быстро, приподнято, требуя реакции от зала).
(Наперебой). Десятого апреля 2012 суд подтвердил законность возобновления дела против Сергея Магнитского. Сергея Магнитского судили посмертно и признали виновным! Это новое торжество законности!
Следователь Олег Сильченко получил повышение!
Судья Елена Сташина рассмотрела свыше 50 дел! Все приговоры обвинительные!
Судья Алексей Криворучко на прошлой неделе отклонил шесть ходатайств защиты!
Доктор Александра Гаусс получила повышение!
Потому что, если и был панкреатит, врач тут при чем? Вот можно сказать, Магнитский пил, был человек неспортивный. Может быть, даже и наркоман. А что? Сам нажил панкреатит, сам и умер. Логично?
Доктор Бутырской тюрьмы Литвинова была обвинена в халатности по делу Магнитского. Но все кончилось хорошо! Благодаря именно что смерти Магнитского срок давности по ее делу сократили с четырех лет до двух, и ура, доктор Литвинова на свободе! Хорошая новость!
— Нам так нужны хорошие новости. Журналисты любят жареное, а мы любим, когда все хорошо.
— Отменили даже летнее время, что делать, если реформы были непродуманные! Но зато их можно отменить — хорошая новость!
— Теперь нет летнего времени, не ждите!
— В «Матросской Тишине», где умер Магнитский, никто не наказан! Все на своих местах, работа продолжается!
Фельдшер Саша сказал сменщице: «Не пойду на вызов, пусть они все сдохнут», — и никто даже не удивился!
В Москве 0,7 % оправдательных приговоров, в советское время было 10 %. То есть следствие работает в 10 раз эффективнее, чем раньше!
(ПРИМЕЧАНИЕ: В СЛЕД. АБЗАЦЕ ФАКТЫ ОБНОВЛЯЮТСЯ ПО НЕОБХОДИМОСТИ). Закон о митингах принят! Закон об иностранных шпионах принят! Закон о цензуре принят!
Еще одна хорошая новость, совсем свеженькая! Случилось, Верховный суд запретил сопротивляться сотрудникам правоохранительным органов, «если гражданин сам спровоцировал нападение и оборонялся, это не считается самообороной».То есть! Надел футболку с лозунгом — спровоцировал. Взял в руки плакат — спровоцировал. Не надо нас провоцировать, понимаете? — и все будет хорошо. Верховный суд что постановил? «Сотрудники правоохранительных органов не подлежат уголовной ответственности за причиненный вред, если они действовали в соответствии с требованиями законов, уставов и иных нормативных правовых актов…» То есть наша секретная инструкция теперь приравнена к закону. И никаких пыток теперь не будет, потому что уже это не пытки, а применение спецсредств в соответствии со специнструкцией! То есть эти все сказки про бутылки в задний проход — в прошлом. Теперь это называется «применение спецсредства в соответствии со специнструкцией». Так что у нас теперь все будет по закону. Главное — не сопротивляйтесь, потому что вы тогда наши законы нарушаете! И вот тогда уже не жалуйтесь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Все законы, которые подготовят, чтоб у нас хороших новостей было как можно больше, непременно примут!
— И да, мы непременно докажем, что вы защищали преступника, вора, алкоголика и кокаиниста. Это все очень легко доказывается.
Мы будем судить его снова и снова. Смерти нет, мы же вам объяснили сейчас. Почему вы не аплодируете?
Инструкция: Они начинают аплодировать и требуют, чтоб зал аплодировал.
ИНТЕРМЕДИЯ ОТ ТЕАТРА АКТЕР: Сердце, печень, три легких
Зачем им нужно новое дело? Я думаю, они хотят вот этим приговором подтвердить диагноз смерти Сергея Магницкого, а потом ссылаться. То есть это будет подтверждено, вот Сергей Магницкий умер, потому что был сильно больной, потому что была острая сердечная недостаточность, вот сахарный диабет. Ну, извините, а с чего вы вдруг решили, что сахарный диабет, ведь никаких анализов не делали?
Есть подозрение, что была произведена подмена внутренних органов Сергея Магнитского. До сих пор мы не знаем и в материалах уголовного дела нет группы крови Сергея Магнитского. Куда делась кровь? Ее уничтожили. Зачем?
Это просто — взять, например, сердце старика и сказать: «Вот, пожалуйста, смотрите люди добрые». Подменить сердце 37-летнего здорового мужчины.
Обратите внимание, в документах вскрытия присутствуют три легких. То есть у человека 2 легких, а в медицинских документах вскрытия присутствует три. Простите, а как это может быть? Какое из них Сергея Магнитского? Одно? Два? Или все три ему принадлежат? На это внимания никто не обращает. Что они сделали с органами умершего? Кровь Сергея Магнитского, которая изымалась, не была признана вещественным доказательством. Она уничтожена. Куда делась кровь? Откуда три легких? Кому принадлежит это сердце? Я думаю, они все органы подменили, чтоб скрыть свои преступления.
ПУНКТ ДВЕНАДЦАТЫЙ. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ. ДЕНЬГИ И МЕРТВЕЦЫ. (В СОПРОВОЖДЕНИИ МУЛЬТИКА)
ПЕРВЫЙ АКТЕР: А что само дело, о краже из бюджета пяти с половиной миллиардов? Ведь есть версия, что с Магнитским расправились в тюрьме, чтоб правда о том, куда делись деньги, не вышла наружу. …Нашли двух номинальных директоров. Вообще-то, их было три. Три номинальных директора, которых якобы Магнитский научил красть деньги. Один номинальный директор некто Маркелов, человек с двумя судимостями, он работал мастером лесопилки где-то далеко. Дважды против него дело возбуждалось, и дважды следователь говорил:
ВТОРОЙ АКТЕР: «Ты, мужик, невиновен. Иди отсюда». И в итоге он оттуда ушел. Уехал на Украину. Потому что он сотрудничал активно со следствием. За это ему бонус.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: А в тот момент времени, когда Сергея арестовали и он стал давать активно показания, вдруг Маркелова замучила совесть. Маркелов моментально вернулся в Россию и признался:
ВТОРОЙ АКТЕР: «Ребят, ох, я все-таки воровал эти деньги. Мне так стыдно страшно. Я их воровал, но не сам додумался до такого — научил меня этому гад Магнитский. Я его, конечно, сам никогда не видел. Мне об этом, что меня Магнитский научил воровать деньги, рассказал Гасаров. Старший лейтенант Гасаров».
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Но дело в том, что старший лейтенант Гасаров умер за 3 месяца до вывода денег вообще. То есть, если он и управлял этой историей, то тоже из потустороннего мира. Вот первый мертвец.
ВТОРОЙ АКТЕР: Таким образом, Маркелов сознался, пошел на сделку со следствием, особым порядком его осудили, дали 4 года, а налоговая инспекция назвалась потерпевшими, которых ввели в заблуждение. Дело дальше развивалось. Где деньги, спрашивается? Денег найти опять не могут. Тогда нашли второго номинального директора, некто Хлебников, наркоман, тоже судимый, тоже за убийство, который тоже сознался:
ПЕРВЫЙ АКТЕР: «Да, я воровал, но все это мне сказал Гасанов, а Гасанову сказал Магнитский». То есть Маркелова подучили два мертвеца. Маркелова тоже осудили особым порядком, тоже «Где деньги?» у него спросили, налоговые тоже оказались потерпевшими. Потом третий номинальный директор. Некто Курочкин, который умер при странных обстоятельствах… третий мертвец! Он умер при странных обстоятельствах, когда они все вместе поехали на Украину, там некто Курочкин неожиданно умер.
ВТОРОЙ АКТЕР: У него случился неожиданно срочный цирроз печени прямо буквально около аэропорта. И осужденный Хлебников, и осужденный Маркелов говорят, что, вообще-то, вся эта странная схема с покойным Гасановым, с покойным Магнитским, а нам об этом говорил покойный Курочкин. И вот эта группа покойников совершенно спокойно в дело вложилась. Дело закрыто, все расследовано, двое наркоманов-дураков сидят, а остальные все умерли. Но денег все равно нет. И тут появляется на сцене 4-й покойник. Это некто Коробейников (если не путаю фамилию, то, по-моему, правильно сказал), которому якобы принадлежал «Универсальный банк сбережений», куда все деньги и переводились. Этот банк стал принадлежать ему как раз в период всей этой аферы. Принадлежал одному, а тут явно Коробейников, человек, который занимался торговлей то ли трусами, то ли еще чем-то таким, но вдруг стал крупным банкиром.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Так вот, владельцем этого замечательного банка с миллиардными оборотами стал никому не известный торговец трусами Коробейников, ранее не замеченный в банковском бизнесе. Ну, очевидно, что-то заработал, потому что купил себе пентхаус где-то, и неожиданно в сентябре 2009-го Коробейников выпал из окна своего недостроенного пентхауса.
ВТОРОЙ АКТЕР: И что мы имеем? Мы имеем покойника Коробейникова, покойника Гасанова с Магнитским покойным, Курочкина–покойника, практически четырех покойников, которые знают, где деньги, но вот так получилось, что они все покойники.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: По украденным деньгам сидят Хлебников и Маркелов, ну и четыре трупа сзади стоят. Деньги не ищет никто. Все. Точка. А чьи это деньги были? Бюджет. НДС.
ВТОРОЙ АКТЕР: А в показаниях того самого Маркелова и Хлебникова в Кашире содержится следующее: что да, в феврале мы пошли в налоговую что-то там перерегистрировать, Гасаров выдал мне печать, я печати поставил, потом ему вернул. То есть, очевидно, Маркелов сходил на кладбище, взял печать и вернулся даже вот так.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Печать с кладбища, с могилы печать у них!
ПУНКТ ТРИНАДЦАТЫЙ. Я ЖИВ ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ ТОМУ, ЧТО УМЕР МАГНИТСКИЙ
Человек на костылях, бывший банкир, сорок с небольшим лет.
От театра: Этот человек узнал о нашем спектакле и согласился дать интервью, чтоб нам помочь. Выглядел он прекрасно, и вы никогда бы не подумали, что он 4,5 года сидел в тюрьме.
Да. Я жив только благодаря Магнитскому. Благодаря тому, что он умер.
Меня арестовали инвалидом, и потом мое состояние только ухудшалось и ухудшалось. И последние 2 года они меня вынуждены были держать в больнице тюрьмы «Матросская Тишина».
Я лежал и лежал там. Ну, че делать? С лежачим тяжело. Они все время меня хотели выписать обратно в камеру. Называли все время выздоравливающим. Но так со всеми они поступают. Если человек долго не выздоравливает, ну, вот они сталкиваются с проблемами.
Вот раковый больной, они его вылечить не могут и назвать выздоравливающим у них не получается, потому что он на глазах умирает. В результате как бы что? Они перестают давать ему обезболивающее. Ну, чтобы как бы все. Поскорее расстался с жизнью, потому что когда рак там 4-й стадии, страшные же боли, и если не давать обезболивающее, то просто от боли умрет.
Вот эти вот крики, которые я там слышал, с периодичностью в месяц. Есть список болезней, все. Но если следователь или прокуратура считает, что его не надо отпускать, то у него выход один — умереть.
Мой следователь (…) требовал от меня признательных показаний. До смерти Магнитского. Ну, в том, что я виноват во всем как бы. И при этом говорил, что «если ты как бы признаешься, то, скорее всего, мы сейчас договоримся с начальником больницы, ты как бы будешь здесь, в больнице, и все у тебя будет хорошо, а если нет, то ты поедешь на «Бутырку», и там, сам знаешь, там на носилках тебя потаскают, еще тебя, может, пару раз уронят. Там нет лифтов, там нет каталок». Ну, как следователю надо выбить показания? Что делают с больным человеком? Не оказывают ему медицинскую помощь. Только один способ. Значит, эти люди действуют по указаниям следователя. Видимо, потому, что они в этой системе так завязаны на деньгах или еще на чем-то, что свои места считают достаточно ценными, позволяющие им, может быть, деньги как-то зарабатывать дополнительные или еще что-то.
Вот эта вот тюрьма заключенных — это огромный рынок. Рынок, основанный на бюджетных деньгах. Понимаете, в чем дело? Сколько заключенных, столько получают денег. Естественно, эти деньги как бы представляют собой интерес. Естественно, чтобы эти деньги как-то, где-то получать, ну, не полностью, грубо говоря, тратить на заключенных, для этого надо, во-первых, заключенных сажать. Правильно? Как можно больше. Соответственно, как бы должна включаться система судейская, обвинительная. Все это должно работать на посадку. Это создает вот огромное количество заключенных, за которых кто-то получает деньги. Бюджет платит за содержание заключенных. Соответственно, невыгодно их выпускать. Значит, они должны быть здоровыми, чтобы по здоровью их не выпускать. Ну, а если они как бы представляют собой угрозу, то с ними надо расправляться. Кроме этого, какие-то деньги с нас тянут постоянно. Ну, даже в моей ситуации все равно врач заявлял мне, говорит: «Если бы ты мне заплатил, я бы тебе любую справочку написал»
Про Кратова — начальника медсанчасти в «Бутырке». Вы знаете, его… это самое… его называли там «доктор Смерть». И это мне сказал не кто-то из заключенных. Мне мама рассказала, она же с ним общалась все время, когда я там был. Сказала: «А вот его зовут там «доктор Смерть»». Не только среди заключенных, но и среди как бы родственников. Он выполнял как бы четко задачу всех доставить в суд в любом состоянии. Если стоило сказать, что «я болен» там или еще что-то, он вызывал бригаду и приказывал силой везти. «Ничего, не умрет. Везите его». Гордился как бы своей властью. Может быть, когда-то в жизни он и делал хорошие дела.
Кто-то говорил, что он был в горячих точках, кого-то там он спасал от смерти. Может быть, я не знаю. Может, кто-то когда-то ему и говорил спасибо. Но вот за все время как бы нахождения в тюрьме, в «Бутырке», я точно не знаю ни одного… и уверен, ни один человек ему спасибо не сказал. Его позиция была однозначная — все врут о своих болезнях, все на самом деле здоровые, никаких таблеток никому не давать, ничего никому не делать.
— «Если вы говорите о пытках, пусть тогда за ноги подвешивают и электрошокером тыркают, а в данном случае, ну, какие же пытки? Тебя работать не заставляют, ходить даже не заставляют — на носилках носят. Где пытки?»
Ну, и после того как бы я даже немножко успокоился, думаю: «Ну, меня же не пытают действительно, электрошокером, ничего… Ну, просто не дают вовремя обезболивающее там. Ну, что? Разве это пытки?» Вот так.
…Вот там есть такая грань, после которой человек уже как бы хочет вены разрезать, ну, уйти из жизни. Ну, когда вот понимаешь… когда… видимо, тогда, когда человек теряет надежду, когда нет уже ни одного шанса как бы зацепиться за какую-то надежду. Ну, вот действительно, когда тебе говорят, что это… ты понимаешь, что это белое, а тебе говорят «да это черное!» И все говорят, что это черное, и ты никогда не докажешь, что это белое. «Но это же белое», — ты говоришь. И вот когда это на протяжении какого-то времени происходит, сознание начинает перестраиваться. Ты уже понимаешь, что ты уже не можешь доказать никому ничего. Некоторые как бы теряют над собой контроль. У меня так сложилось, что я находился с человеком, который один раз уже переступил эту черту, в больницу его привезли. Мы вдвоем провели сутки. Он, кстати, говорил, что тоже вроде был знаком с Магнитским где-то на воле. Я это помню. Он тоже был какой-то банкир. Вены себе перерезал, но, видимо, неправильно это сделал. Те, кто правильно это делает, они не остаются в живых.
И вот еще случай. Это в больнице, в больничной камере вместе со мной был человек. Я не знаю как бы, это описывать не очень приятно. Вы представляете, если у человека вот прямая кишка выведена вот сюда, в середину живота? Бывает такое. И он как бы в туалет ходит, ну, что называется, в раковину. То есть, по сути дела, у него открытая рана. Ему требуется особый уход. Ну, по крайней мере, какие-то чистые… эти самые… Я уж не говорю про питание особое. Но простыни… И, естественно, в определенный период ему нужно еще и делать промывание определенное. То есть как бы ему требуется медицинская помощь. Его, конечно, и арестовывать нельзя было в таком состоянии, по большому счету, но арестовали. И вот он просто просит как бы, требует, ну, оказать ему медицинскую помощь. Чистые простыни там дать…
…И вот реагирует на это заявление доктор Кратов. Он подходит к камере и говорит: «Замолчите-ка. Никто вам ниче не даст. Просите родственников, и то не факт, что мы как бы возьмем». И уходит. На такую как бы реакцию… А человек начал возмущаться, стал стучать в дверь. Кратов вызывает наряд. Приходят, открывают камеру, говорят: «Собирайся, сейчас на психушку поедешь». Ему. У него открыта рана, ему вообще… Он еле передвигается, ему плохо. Охранник оказался, ну, более-менее человечным. Он говорит: «Но у него открытая рана. Какую психушку? Я его никуда не поведу. Я его даже из камеры не выведу». Кратов говорит: «Тогда пошел вон отсюда».
Тот уходит. А Кратов вызывает дежурную смену быстрого реагирования. Это совсем другая служба. Они вопросов не задают, действуют…
Они приезжают в тонусе, они настроены. Они настроены на вызов.
Это значит, что они как бы воспринимают каждого как потенциальную угрозу. И у них как бы задача всех арестовать, сложить, победить. Поэтому они не разбираться приезжают. Они приезжают действовать. Им не важно. Они уже не смотрят, кто и что, потому что, если они будут смотреть, они не победят. Их вызывают в крайнем случае. Если какой-то бунт, если побег, если сопротивление сотрудникам. Их к Магницкому тоже вызвали. Вызвали, потому что он просто сказал, что ему плохо. Это было последнее, что с ним случилось.
…11-е постановление. Оно вышло в начале 2010-го, что ли, или 11-го…Да, в 11-м году вышло. Оно освобождает тяжелобольных там из-под стражи. То есть если сильно больной человек арестован, ну, вот как Магницкий, его по этому постановлению должны были освободить, по большому счету. После его смерти приняли это постановление. И я жив, как видите. Жив потому, что Сергей Магнитский умер.
ПУНКТ ПОСЛЕДНИЙ. МАТЬ
МАТЬ… (тихо).
В общем, вот такая вот история. Сам Сережа виноват, что он умер. Врачи не виноваты, судья, следователь — не виноваты. Как показала практика, их там наградили, все.
…Я их называю «троечники». Следователь Сильченко. Недалекий какой-то человек, весь перепуганный, глазки бегают. Сам ничего не решает. Еще когда Сережа был жив, на суде я к нему подошла и стала спрашивать: «Почему вы мне не даете с Сергеем увидеться…» Невоспитанный, во-первых. Он по возрасту помоложе Сережи. Я к нему подошла. Он хоть бы приподнялся. Я стою перед ним, как школьница, спрашиваю: «А почему вы не даете свидания с сыном?» «Это нецелесообразно». Я говорю: «Что значит «нецелесообразно»? Я не в курсе его дел, я не экономист, не юрист. У меня нет каких-то знаний. Что значит «это нецелесообразно»?» — «У вас женская логика». Я говорю: «А у вас вообще никакой логики». Когда вот все-таки одно свидание дали, когда я подошла и спросила: «А когда следующее свидание будет?» — «В течение месяца». Я ему говорю: «В течение месяца. Вот вы мне объясните. Мне дали 26 октября. Месяц — это теперь будет от 26 октября до 26 ноября или в октябре один раз, в ноябре, Да, может быть, там 10 ноября? Вот какой месяц? Календарный месяц или месяц вот такой вот?» Он долго думает и сказал: «Это как начальство решит». А 16 ноября… (молчит).
…Такой же там и прокурор был. Когда Сережа его спросил, «поясните мне что-то там», на какую-то там статью сослался, прокурор стал вот таким красным, белым: «Пусть вам адвокат… У вас есть адвокат, пусть вам адвокат… Это читайте в Уголовном кодексе». Сережа говорит: «Я ВАС прошу, объясните мне это». И уже судья стала говорить: «Ну, объясните». Он так и не смог. Троечники! А Сергей отлично учился в школе и в институте. Он закончил Плехановский. У него в зачетке даже ни одной четверки не было.
Для меня эта их реабилитация мне не нужна. Мне не надо доказывать, что Сергей не был преступником. Я его знаю, я знаю, как он мыслил. Наверное, если бы он чувствовал себя виновным, у него была возможность, и он бы мог куда-то уехать.
А он вообще никуда и никогда не хотел уезжать. Почему-то, знаете, у него какая-то была наивность.
Говорят, что когда ты там находишься долго и ты знаешь, что ты невиновен, то наступает такой момент, когда ты ничего не боишься. Вот это, наверное, Сережу и погубило, то, что он не боялся.
Сережа не хотел никуда из России уезжать и Никита тоже. Он говорит: «Я хочу жить только в России. Я не хочу. Я люблю Москву. Я тут». Об английском он иногда даже говорит: «Не хочу я учить, пусть они учат русский». Он считает, что его отец был герой.
Уроки с ним делаем, гуляем. В общем, полдня он в школе, полдня я с ним. Он такой умненький мальчик, похож на отца. Внешне похож, что-то в характере, но включительно и свои есть, как у каждого человека. Не жалуется. Он говорит: «Я не хочу, чтобы меня жалели». Нормально. Он мальчик хороший такой, развитый. Он считает, что папа герой. Был герой. Он говорит: «Папа теперь нам помогает». Он понимает, что произошло, что случилось с папой. Когда все это происходило, он все понимал. Когда Сережи не стало… Да, он еще тогда был жив, тогда мальчику вообще было 8 лет, он вообще сказал: «Вот когда я вырасту, и этих дядек, которые папу обижают, я их телепортирую на другую планету».
Источник