Блокада Ленинграда -военная блокада немецкими и финскими войсками во время Великой отечественной войны. Длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года (блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года) — 872 дня.
К началу блокады в городе имелись лишь недостаточные по объёму запасы продовольствия и топлива. Единственным путём сообщения с блокадным Ленинградом оставалось Ладожское озеро, находящееся в пределах досягаемости артиллерии осаждающих. Пропускная способность этой транспортной артерии была несоответствующей потребностям города. Начавшийся в городе голод, усугублённый проблемами с отоплением и транспортом, привёл к сотням тысяч смертей среди жителей.
Голод страшнее бомбежки
Блокада – изоляций блокируемого объекта (группировка войск, город, регион, государство) путем нарушения его внешних связей на суше, в воздухе и на море (Российской Энциклопедический Словарь).
67 лет назад в темном, без единого огонька Ленинграде впервые взлетели в небо искорки салюта. Незнакомые люди поздравляли друг друга – советские войска наконец прорвали кольцо блокады. 900 дней и ночей голода, страха и смерти закончились. И хотя война еще шла, для ленинградцев самое главное уже произошло – они отстояли свой город.
По последним данным историков, число погибших во время блокады составило около 700 тыс. 
человек. Если к началу войны население города составляло 3,2 млн человек, то к январю 1944-го, когда полностью была снята блокада, в Ленинграде осталось лишь 560 тыс. жителей. Помимо 700 тысяч, погибших от голода и бомбежек, 600 тысяч отправились на фронт. Остальные были эвакуировали. Сегодня в Оренбургской области проживает около 180 бывших блокадников. Все меньше среди них тех, кому в 31-м было хотя бы 15. люди, о которых пойдет речь, встретили войну в пять, восемь, 11 лет. И она очень быстро сделала их взрослыми.
Есть хотелось всегда
Совершенно одинаково говорят «блокадники» о некоторых событиях. Например, о бомбежке. Ее очень быстро переставали бояться. Страшнее было остаться без еды.
Есть хотелось всегда. Очень хотелось. У голода был вкус кисловатой крови во рту – кровоточили десны. Когда разбомбили бадаевские склады, продовольствия в городе осталось на пару дней. Вскоре люди спокойно проходили мимо тех, кто умер прямо на улицах. Голод притуплял переживания. Дети привыкали к покойникам, которых каждый день уносили из подъезда, закутывая в одежду, словно у них еще сохранилась способность мерзнуть. С первых дней осады не хватало топлива.
Сразу же ввели продовольственные карточки. Их отменили только в 47-м. Люди выживали как могли. В то время даже дети были героями. И удивительно понимающе вели себя. Не просили «еще немножко покушать», послушно отстаивали километровые очереди за хлебом – 125 граммов детской нормы и 250 – на рабочую карточку. Только с 24 января 1944 года рабочие стали получать 400 раммов, иждивенцы и дети – 250, войска – 400-600 граммов.
«Блокадный хлеб. Из чего только ни приходилось его выпекать! Меньше всего в нем было муки – мякина, отруби, целлюлоза. И все же это был хлеб, почти единственное питание ленинградцев», — так писал позднее главный механик одного из хлебозаводов. В нашей школе был музей, где среди экспонатов о Ленинграде лежали и кусочки тогдашнего хлеба. Пока один недоросль не стащил их, решив угостить друзей «легендарным блокадным хлебушком».
«Не могу выбросить даже корку».
Валентина Ивановна Савельева встретила войну в девятилетнем возрасте. Она вспоминает, как «однажды город содрогнулся от бомбежки». Ее старшую сестру призвали в армию, среднюю мобилизовали на оборонительные сооружения. Родители неделями не появлялись дома – работали, дежурили на крыше. В основном город бомбили «зажигалками» и фугасами большой мощности. Часто возникали пожары.
К счастью, этой семье не так сильно пришлось голодать. Детям доставался паек мамы = она питалась на работе. Иногда варили кисель из столярного клея, «суп» из ремней, прожевать которые ослабшие детские зубки не могли. Естественно, главные мечты были о еде. Валя помнила вкус сырых довоенных котлет, которые как-то купила на «конфетные» деньги. Вот они-то и виделись ей в голодном забытьи. И, конечно, хлеб. Детские разговоры были о том, где что разбомбили, о том, что скорей бы кончилась война. Праздник был, когда мама, работавшая на хлебозаводе, приносила мучную жижу, из которой пекли блины.
Холод доставлял не меньше страданий. Жгли мебель, книги. А еще был страх. Однажды не вернулась домой тетя. Ее съели появившиеся в городе людоеды. Ради еды люди были готовы на все. Соседка положила своего умершего малыша между замерзшими рамами, чтобы не потерять на него карточки. Как она не сошла с ума – загадка. А на улицах лежали трупы с отрезанными частями тела.
В 43-м Валю и ее мать увезли в Тверскую область, в деревню. Там дети работали – ходили за дровами, ягодой, перебирали картошку, пололи огороды. Из плохой ржаной муки пекли булки – «калабашки», казавшиеся вкуснейшим блюдом в мире. Летом людей спасали грибы, ягоды, трава, лепешки из лебеды. Жмых ели, как конфеты.
Первое послевоенное блюдо, запомнившееся Валентине Ивановне, — тушеная картошка с мясом. И непривычное ощущение, что не надо никуда бежать, что больше не будут бомбить и ч о можно наконец наесться вдоволь хлеба, цену которому она узнала в те страшные месяцы.
— Я теперь не выбрасываю даже горелую корку, — говорит Валентина Ивановна. – Не могу. А видеть хлеб в помойке для меня вообще невыносимо.
Пятаки на глазах
Валентину Сигизмундовну Клейменову война застала на даче, куда детей вывозили на лето. Однажды они пошли в коле, и вдруг – фонтанчики земли от взрывов. За домом появились окопы, из которых солдаты стреляли по самолетам из винтовок. Один самолет они все же подбили. Именно тогда Валя впервые увидела живого немца. С высокомерной усмешкой он шел между конвойными и, несмотря на оковы, ощущал себя победителем. Чудом его не растерзали женщины. Вскоре «дачникам» приказали уезжать. Буквально чудом, на последней электричке, Валя с мамой вернулись в город. И все = сообщение с Большой землей прервалось. Началась блокада. Малышка часами сидела под одеялом в тщетной надежде согреться. Голод подавлял желание играть, а темнота не давала взять в руки любимую книжку.
Несмотря на войну, некоторые школы работали. И учеников даже кормили. На первое давали «хряпу» — водичку с парой капустных листьев. На второе – ложку гороховой или чечевичной каши. Мыть посуду не приходилось – голодные дети дочиста вылизывали тарелки.
Однажды, когда Валя, ослабев от голода, уже не в силах была подняться с кровати, к ним пришла соседка и принесла.. две пшеничные лепешки, жаренные на сливочном масле! И это в голодном Ленинграде!!
— А тогда многие наживались на людской беде, — грустно говорит Валентина Сигизмундовна. – Мама ходила к этой соседке убираться, видела горы яиц, консервов, масла – та буфетчицей была. А мы питались чем попало. Как-то мама выменяла лучшее платье на ведро картофельных очисток. Жарили лепешки.
Как-то в классе дети начали вспоминать, что ели раньше. И вдруг один мальчик выпалил: «А у нас дома бочка мяса засолена». Больше его в школе не видели. Тех, кто попадался на людоедстве, высылали.
Самые яркие воспоминания той поры были невеселыми. До сих пор Валентина Сигизмундовна помнит ужас, пережитый ею в один из дней: одноклассник, оставшийся ночевать у них, все не мог согреться, даже около раскаленной плиты. А утром он умер.
Глаза мальчика не закрывались, и врач положил на них пятаки. Их и держала девочка, обмирая от страха. Одна, в пустой квартире.
Не было бы счастья..
Семья Анатолия Борисовича Бернштейна жила на окраине Ленинграда – линия фронта проходила от них всего в 20 километрах. Промышленный район бомбили интенсивно – там находились заводы, склады..
Самое тяжелое время – зима 41-42 годов. Морозы, притормозившие разогнавшихся в военном марше гитлеровцев, тяжело переносили все жители города. Отца Толи тяжело ранило в первые же дни. Странно, но именно это спасло их от смерти.
В памяти мальчика осталась доброта раненых, делившихся с ним последним куском. Через весь город Толя с мамой ходили в госпиталь. А однажды мать не смогла встать с кровати – опухли ноги. И отец, сердцем почуяв беду, отпросился домой. Его приход спас жену и сына, находившихся в паре часов от смерти.. а если бы не ранение, он был бы на фронте..
Мышонок-спаситель
Валентине Левашовой в 42-м было пять лет. Ее самое яркое воспоминание – о бомбежке, гибели от которой чудом избежала благодаря крохотному мышонку, путавшемуся под ногами. Валя очень боялась мышей, и мать увела ее из дома. Едва они отошли за угол, как здание срезало снарядом.
Голод не щадил никого. Вале тоже хорошо знаком и «холодец» из столярного клея, и «суп» из ремней, и тушеная лебеда. Даже пятилетней девочке нашлась работа – она помогала маме, принося несгоревшие угольки из кочегарки. В бане, куда единственный раз за всю блокаду попали Валя и ее родные, девочка увидела живых людей, напоминающие обтянутые кожей скелеты. Мужчины и женщины мылись вместе, забыв про приличия, стыд и прочие неуместные тогда ограничения.
Понятливая девочка никогда не просила у мамы добавки, понимая, что больше все равно нет..
«Я хотела убить Гитлера…»
Руальда Федоровна Громатович рано стала взрослой – ответственность за двух младших сестер сократило ее детство. Семья «врага народа» не успела до войны выехать на историческую родину, в Польшу. В школе Руальда в блокаду не училась. Свободное время проводила в госпитале – писала письма для раненых солдат, нянчила сестренку. Они постоянно сидели одетые, готовые тут же кинуться в убежище. Читать и играть не могли – голод отнимал силы. Мечтали найти на улице мешок хлеба и съесть.. с маслом.. Мать приносила рисовые отвар – плату за стирку. Драгоценные 250 граммов хлеба отдавали отцу, сами питались жмыхом. Девочка часто лазила по разрушенным домам в поисках съестного. И на день рождения отца принесла домой связку сухих грибов, совсем маленькую. Однажды она увидела на улице мальчишку, пытающегося отогреть своим дыханием вмерзшую в лед хлебную крошку. В блокаду дети так наголодались, что до сих пор, уже взрослыми, не могут наесться без хлеба.
Семья Громатович жила на улице, ведущей на Пискаревское кладбище. По ней возили «страшные саночки» с мертвецами. Порой трупы даже не выносили на улицу, а сбрасывали прямо из окна в кузов грузовика. Навсегда в память Руальды врезалась картина: мертвая красивая женщина с длинными черными волосами лежит в кузове машины, наполненной покойниками..
Во время бомбежки дети собирались в убежище и делились нехитрыми новостями. Руальда показывала свой красивый острый камень, которым собиралась убить Гитлера, если тот осмелится появиться в их городе. В 1942-м ей на день рождения подарили кусок белого хлеба..
Людей, переживших блокаду Ленинграда, остается все меньше.
Может быть, новое поколение и вовсе забудет о том, что когда-то такое событие было. Но мы не имеем права забывать свою историю, какой бы горькой она ни была. Ведь именно ради этого до сих пор существует в Санкт-Петербурге надпись на стене одного из домов: «Осторожно! Эта сторона наиболее опасна при артобстреле!»